Бывшие. Я тебя отпускаю - Даша Черничная
Одно время я как дура скупала газеты и журналы, где были интервью с моим отцом. На все вопросы, касающиеся меня, он отвечал журналистам лаконично: «У моей дочери своя жизнь, и она счастлива». Вот и все.
— Как ты, Инга? — спрашивает партнер отца.
— Прекрасно, — вежливо улыбаюсь и обвожу рукой пространство. — Вот, организовала выставку для Веремеенко.
— Ты шутишь?! — удивленно восклицает он. — Ты работаешь с Веремеенко?
— Работаю. Не верите?
Владимир Леонидович качает головой:
— Инга, Степан не тот человек, с которым тебе стоит общаться. Я бы сказал даже, наоборот… И вообще, я думал, ты за границей, по крайней мере, твой отец…
— Сомневаюсь, что мой отец точно знает мое местоположение, — перебиваю, потому что меня накрывает злость.
— Ох, Арам… как жаль его, — тут же сникает Владимир. — Такое несчастье….
— Ч-что? — не могу сдержать эмоций. — Что произошло?
— Неужели ты не знаешь? — он раскрывает глаза от шока. — У твоего отца случилось кровоизлияние в мозг. Он уже месяц в коме.
— В коме? — тупо переспрашиваю я. — Вы знаете, где он лежит?
— Конечно. В частной клинике Любомирова. Это центр нейрохирургии. Ты бы сходила к нему. Попрощалась. Не думаю, что он долго продержится.
Киваю.
— Схожу. Простите.
Ухожу от партнера отца. В туалете пытаюсь прийти себя, но получается плохо. Эта информация подкосила меня. Я и подумать о болезни не могла, у отца всегда было все отлично со здоровьем. Хотя о чем я. Боже, прошло тринадцать лет.
Дальше все происходит так быстро, что я не успеваю сориентироваться. Вечер заканчивается, и меня под белы рученьки сажают на заднее сиденье внедорожника. Тут уже ждет меня Степан. Он снова кладет руку мне на бедро.
— Все прошло чудесно, Инга. Ты подумала над моим предложением?
— Нет. И не собираюсь, — отвечаю как в тумане. — Высадите меня пожалуйста вот тут. Я хочу выйти.
— Брось, Инга. Я просто отвезу тебя домой. Лишние драмы ни к чему.
Меня тошнит от Веремеенко. Я не хочу больше видеть этого мужчину или работать с ним. Поднимаю его руку со своего бедра и откидываю прочь.
Едем в молчании, благо мой дом рядом.
Машина тормозит возле подъезда, и я быстро открываю дверь, буквально вываливаюсь наружу. Тут же меня ловит Степан:
— Тише, — шепчет пьяно мне на ухо и, кажется, даже облизывает его. — Тише, девочка.
— Пожалуйста, Степан, остановись. У меня есть мужчина.
— Даже если есть, поверь, он не сможет тебе дать того, что дам я.
— Мне ничего от тебя не нужно, — пытаюсь вырваться из тесных и болезненных объятий чужого мужчины.
— Дурочка, я же весь мир положу к твоим ногам.
— … только ноги передо мной раздвинь, — так и слышится продолжение.
— Да отвали же ты! — толкаю его.
Неожиданно все прекращается. Нахальные руки отрываются от меня. Я поворачиваю голову и вижу Никиту, который стоит в домашних штанах и футболке. В руке костыль, второй рукой он цепко хватает меня за рукав пальто и задвигает себе за спину.
Никита высокий, я прячусь за его широкой спиной. Степан, хоть и крепкий мужик, но там больше жира, чем мышц. А вот у Никиты с этим все в порядке. Да и ниже его Веремеенко.
Фадеев возвышается над ним горой.
— Девушка сказала нет, — произносит Никита твердо.
Из салона выходит водитель и засовывает руку под пиджак, якобы показывая, что там пистолет. Веремеенко делает жест рукой, и тот садится обратно в салон, но не перестает следить за нами.
— И чо? — сплевывает на землю Степан. — Как драться будешь?
— Костыль видел мой? — У меня вырывается истерический смешок, я сразу вспоминаю, что то же самое не так давно говорил Алекс, только это касалось клюшки. — Хочешь проверить, как быстро заживают швы от его прилета в башку?
— Инга, ты где этого ниндзю-самоубийцу нашла? — Степан реально удивлен.
— Шел бы ты отсюда, дядя, — продолжает Никита спокойно.
Веремеенко переводит взгляд на меня и произносит холодно:
— Игна, мы не закончили.
— Вы. Закончили, — цедит Никита с нажимом. — А теперь катись.
Если честно, наверняка со стороны это все выглядит мегастранно. Раздетый чувак с костылем в руке и дядя-мордоворот с пистолетом, который реально уезжает.
— Спасибо, — говорю севшим голосом, когда машина скрывается за углом.
Никита оборачивается и смотрит на меня:
— Он успел что-то сделать?
— Ну… кхм. Ухо облизал, — признаюсь честно и истерично усмехаюсь. — Считается?
— Да, — Фадеев кривится. — Урод.
Замираем, смотря друг другу в глаза.
— Никит? Пойдем домой. Холодно, — произношу как можно мягче.
— Пойдем, — кивает мне.
Уже в подъезде, пока мы ждем, когда откроются створки лифта, я снимаю с себя пальто и набрасываю его на плечи Фадеева. Тот ошарашенно смотрит на меня:
— А ну быстро обратно надела.
— Холодно, Ник…
— Быстро! — рявкает он, и я послушно надеваю пальто.
Заходим в лифт. Он старенький. Плохо работает, часто останавливается. Но что самое опасное сейчас — его габариты. В нем едва хватает места для двоих людей.
Никита нажимает кнопку пятого этажа, и кабина медленно ползет вверх. Едва проехав два этажа, останавливается, и выключается свет.
Я слышу тяжелое дыхание мужчины на своей раскрытой шее. Оно обжигает кожу и заставляет ее плавиться. Мое сердце заходится в бешеном ритме, сходит с ума. Соски твердеют, грудь сдавливает, становится тяжело дышать.
Делаю шаг вперед и натыкаюсь на горячее тело, кладу руки на его грудь и сминаю в кулаке футболку.
Когда-то Никиты был самым лучшим мужчиной в моей жизни. Когда-то давно я любила его. Всем своим глупым сердцем. То время прошло, оставив после себя лишь горькие воспоминания.
Сейчас я слишком уязвима, я еще не успела отойти от стычки со Степаном, и единственное, чего мне хочется — это почувствовать Никиту. Чтобы он стер прикосновения чужого мужчины.
Поднимаю лицо, нахожу мягкие, нежные губы и целую.
Глава 28
Никита
Я не знаю, почему не сплю.
Я не знаю, почему жду ее возвращения.
Я не знаю, почему мне не дает покоя тот факт, что уже два часа ночи,
