Тилли Коул - Тысяча незабываемых поцелуев (ЛП)
Мгновение спустя я услышала, что Рун вошел в рощу опавших деревьев. Я слышала его тяжелое дыхание, отдающееся в холодном воздухе.
Я ощущала, что он идет позади меня.
Медленно я повернулась и встретилась лицом к лицу с Руном. Его обе руки были у него в волосах, схватившись за пряди. В его голубых глазах отражалась мука. Воздух вокруг нас потрескивал от напряжения, когда мы уставились друг на друга в тишине. Наши груди тяжело поднимались и опадали, щеки раскраснелись.
Затем взгляд Руна переместился на мои губы, и он рванул вперед. Он сделал два шага и выплюнул один резкий вопрос:
— Почему?
Он стиснул зубы, когда ждал моего ответа. Я опустила взгляд, слезы наполнили мои глаза, когда я покачала головой и умоляла:
— Пожалуйста... нет...
Рун провел рукой по своему лицу. Это упрямое выражение, которое я знала так хорошо, исказило его черты лица.
— Нет! Боже, Поппи. Почему? Почему ты сделала это?
Я мгновенно была отвлечена его сильным акцентом, хрипотцой в его уже низком, скрипучем голосе. На протяжении многих лет проведенных здесь с детства, норвежский акцент почти исчез. Но сейчас его английский был перекрыт сильным скандинавским языком. Это напомнило мне о том дне, когда мы встретились на улице в пять лет.
Но когда я увидела, что его лицо покраснело от гнева, я быстро вспомнила, что прямо сейчас это не имеет никакого значения. Нам больше было не по пять лет. Не было ничего невинного. Случилось слишком много всего.
И я все еще не могла рассказать ему.
— Поппи, — настоял он, его голос стал громче, когда он сделал шаг ближе. — Какого черта ты сделала это? Почему ты так и не перезвонила мне? Почему вы все переехали? Где, черт побери, ты была? Какого черта произошло?
Рун начал ускоряться, его мышцы перекатывались под футболкой. Холодный ветер пронесся по роще и взметнул его волосы назад. Остановившись на месте, он выплюнул:
— Ты обещала. Ты обещала, что дождешься моего возвращения. Все было хорошо, пока в один день ты не перестала отвечать на мои звонки. Я звонил и звонил, но ты не отвечала. Никаких сообщений, ничего!
Он двигался, пока его ноги в ботинках не оказались прямо напротив моих.
— Скажи мне! Скажи мне прямо сейчас! — Вся его кожа была испещрена красными пятнами от гнева. — Я, черт побери, заслуживаю знать!
Я вздрогнула на злость в его голосе. Вздрогнула от яда в его словах. Вздрогнула из-за незнакомца передо мной.
Прежний Рун никогда не говорил со мной так. Но затем я напомнила себе, что прежнего Руна больше не было.
— Я-я не могу, — я заикалась, еле шепча. Подняв взгляд, я увидела недоверчивое выражение на его лице. — Пожалуйста, Рун, — умоляла я. — Не дави на меня. Просто оставь меня в покое, — я сглотнула, затем заставила себя сказать: — Оставь нас... жить в прошлом. Мы должны двигаться дальше.
Рун отдернул голову так, как будто я ударила его.
Затем он рассмеялся. Он рассмеялся, но в его смехе не было веселья. Он был наполнен гневом и покрыт яростью.
Рун сделал шаг назад. Его руки дрожали по бокам, и он рассмеялся еще раз. Ледяным тоном он потребовал:
— Расскажи мне.
Я покачала головой, пытаясь протестовать. Он запустил руку в волосы в раздражении.
— Расскажи мне, — повторил он. Его голос опустился на октаву и излучал угрозу.
На этот раз я не покачала головой. От печали я оцепенела. От печали видеть Руна таким. Он всегда был спокойным и замкнутым. Его мама часто говорила мне, что Рун всегда был угрюмым ребенком. Она всегда боялась, что он будет приносить проблемы. Она говорила, что его врожденная предрасположенность — огрызаться на людей и держать все в себе. Когда он был ребенком, она заметила у него резкую смену настроения, его наклонности были больше негативные, чем позитивные.
«Но затем он нашел тебя, — говорила она. — Он нашел тебя. Ты научила его своими словами и действиями, что жизнь не всегда должна быть серьезной. Что жизнь нужна для того, чтобы жить. Что жизнь — одно великое приключение, жить нужно было полной и насыщенной жизнью».
Его мама была права во всем.
Когда я наблюдала, как этот мальчик источает темноту, я осознала, что это был тот Рун, которым ожидала миссис Кристиансен — нет, боялась — он станет. Это была та врожденная переменчивость настроения, которая укрывалась под поверхностью других качеств ее сына.
Склонность к тьме, не к свету.
Молча я решила развернуться. Оставить Руна в одиночестве с его гневом.
Лунные сердца и солнечные улыбки. Я повторяла мантру бабушки в своей голове. Я зажмурила глаза и пыталась оттолкнуть боль, что грозила затопить меня. Пыталась предотвратить эту боль в груди, боль, которая говорила мне то, во что я не хотела верить.
Что я сотворила это с Руном.
Я начала двигаться вперед, чтобы уйти, самосохранение захватило контроль. Когда я сделала это, то ощутила пальцы вокруг своего запястья и развернулась.
Зрачки Руна были поглощены его кристально-голубыми радужками.
— Нет! Стой здесь и расскажи мне. — Он сделал глубокий вдох и, потеряв контроль, закричал: — Скажи мне, какого черта ты оставила меня одного!
На этот раз его злость была безгранична. На этот раз в его словах была сила пощечины. Вишневая роща поплыла передо мной, мне потребовалось время, чтобы осознать, что слезы застилали мой взор.
Слеза покатилась по моей щеке, мрачный взгляд Руна не дрогнул.
— Кто ты? — прошептала я. Я покачала головой, когда Рун продолжал пялиться на меня, небольшая морщинка в углу глаза была единственным свидетельством, что мои слова оказали хоть какой-то эффект на него. — Кем ты стал? — Я посмотрела на пальцы, которые все еще держали мое запястье. Чувствуя комок в горле, я сказала: — Где мальчик, которого я любила? — Рискнув еще раз посмотреть в его лицо, я прошептала: — Где мой Рун?
Внезапно Рун отцепил свои пальцы от моей руки, как будто моя кожа обжигала. Мерзкий смех слетел с его губ, когда он пригвоздил меня взглядом. Он поднял руку и нежно погладил мои волосы — противоречиво мягкий жест по сравнению с ядом, который он выдал:
— Ты хочешь узнать, куда делся тот мальчик? — Я сглотнула, когда он рассматривал каждую часть моего лица — каждую черточку, кроме моих глаз. — Ты хочешь узнать, куда делся твой Рун? — Он скривил губы в отвращении. Как будто мой Рун был кем-то недостойным. Как будто мой Рун не стоил всей любви, что я чувствовала к нему.
Склонившись, он встретился со мной взглядом, его взгляд был таким суровым, отчего мурашки поползли по моей спине. Он резко прошептал:
— Тот Рун умер, когда ты оставила его одного. — Я пыталась отвернуться, но Рун преградил мне путь, не давая избежать его уничтожающей жестокости. Я втянула резкий вдох, но Рун не закончил. В его глазах я видела, что он далек от конца.
