Три года - Лили Сен-Жермен
— Да, но Дорнан нет, — говорит Эллиот, явно раздраженный. — Я, черт возьми, знал, что Джейс…
— Не надо, — шепчу я. — Не говори о них, пожалуйста, Эл.
Он убил моего отца? Это слишком много для понимания. Я просто хотела, чтобы он сказал мне, что это ложь или что-то в этом роде. Хоть что-то! Но он даже не пытался защититься.
А Дорнан не умер? Бл*ть! Больной ублюдок просто не убиваем! Ни бомбой, ни пулей. Я в равной степени разочарована и рада тому, что он жив, потому что, когда урод сделает свой последний вздох в этом мире, будет смотреть мне в глаза, пока я наблюдаю, как Дорнан покидает этот мир.
Я замечаю, что плечо Эллиота продолжает сильно кровоточить, и обеспокоенно хмурюсь.
Интересно, в порядке ли он?
Эллиот, кажется, читает мои мысли.
— Это всего лишь рана, — говорит он мне. — Все будет хорошо.
— Ты плохо плаваешь, — произношу я, наклоняя голову и изучая яхту. — Ты разбил наш плавучий дом на реке.
Он фыркает.
— Я нанял лодку с капитаном, — говорит он. — Пять звезд, детка.
— Подожди, — говорю я, сжимая его руку. — Где Кайла? Бабушка?
Эл смотрит на меня, прежде чем бросить сумку в лодку.
— Я спрятал их в безопасное место примерно в то же время, когда Дорнан взорвал мой тату-салон.
Я задыхаюсь.
— Твой магазин? Твой тату-салон?
— Его больше нет, — отвечает он. — Пусть она упокоится с миром, эта сексуальная сука-студия.
Опустошение охватывает мое сердце при мысли о том, как горит тату-салон Эллиота. Из-за меня. И все же я не могу не улыбнуться тому, как он со мной говорит. Неудивительно, что я влюбилась в него много лет назад. Эллиот может заставить меня улыбнуться даже после того, как он потерял все.
Эллиот повел меня на нижнюю палубу, чтобы я могла отдохнуть. Он не понимает, когда я говорю ему, что в последнее время слишком много отдыхаю. Вместо этого сажусь на диван в маленькой, но удобной каюте, хватаю подушку и прижимаю ее к животу. Он возвращается на верхнюю палубу, и пока я жду его возвращения, я слышу рядом с ним другие голоса. У меня кровь стынет в жилах, когда я их узнаю. Джейс и Луис. Я не смогу встретиться с Джейсом в ближайшее время — я даже не знаю, могу ли ему доверять. Он убил моего отца?
И все же я знаю, что мы не можем просто оставить эту пару здесь умирать. И они приложили руку к моему освобождению. Я все еще люблю его. Все еще люблю Джейса. Я сейчас чертовски запуталась.
Эллиот возвращается туда, где я жду, с громким стуком закрывая за собой люк. Как бы говоря, что остальным здесь не рады. Он снова защищает меня, и я так рада, что готова заплакать. Вместо этого я смотрю в пространство, мысли жужжат в моей голове, как разъяренные осы.
Вскоре мы выходим из порта в открытый океан. Сегодня неспокойно, тяжело, но не невыносимо, по крайней мере, так не было бы, если бы меня не мучила самая жалкая утренняя тошнота. В одну минуту со мной все в порядке, а в следующую я чувствую себя совершенно зеленой.
— Джулс, — говорит Эллиот через некоторое время.
— Да?
Он долго смотрит на меня, покусывая губу, как будто нервничает.
— Твоя мама не умерла.
Как будто меня снова ударили по лицу.
— Что? Она умерла. Луис сказал Дорнану сегодня утром при мне… — замолкаю, вспоминая, на чьей стороне Луис был все это время.
— Где она?
Эллиот начинает ходить, и за ним очень сложно уследить, поскольку лодка раскачивается взад и вперед.
— Она в безопасности, — говорит он. — Они отвезли ее в реабилитационный центр, чтобы попытаться избавить ее от наркозависимости.
Знакомое чувство тошноты снова нарастает во мне, и я тяжело сглатываю, пытаясь подавить его. Однако это не срабатывает, и через мгновение я мчусь в маленькую ванную, успевая туда как раз вовремя, чтобы выблевать кишки в раковину.
Спустя несколько подходов я все смываю. Я подношу руки под проточную воду и делаю большой глоток.
Намного лучше.
Эллиот появляется позади меня, слегка положив руку мне на плечо. Я быстро поворачиваюсь, не привыкшая к дружеским прикосновениям, и он убирает руку, будто ее обожгли.
— Прости, — говорю я, протягивая руку, чтобы взять его за руку. — Я… — не знаю, что сказать.
— Все в порядке, — говорит он, его лоб сморщен от стресса. — Что здесь происходит?
Я паникую. Я не могу ему сказать. Тошнота снова подступает к моему горлу, и я поворачиваюсь, и меня снова рвет в раковину.
— Меня укачало, — говорю я после того, как закончила.
Он выглядит очень, очень обеспокоенным, глядя на мой округлившийся живот.
— Ты не страдаешь морской болезнью, — тихо говорит он. ― Никогда раньше не страдала.
Я думаю о неделе, которую мы провели на реке Миссисипи, ловя рыбу, занимаясь любовью и загорая на палубе нанятого им плавучего дома. Это было прямо перед тем, как он оставил меня.
Он прав. Я никогда не болела морской болезнью. Даже в те дни, когда вода была неспокойной, нам не приходилось оставаться внутри и пережидать прилив.
Эллиот видит мою ложь насквозь, и догадывается о правде. Это то, что мне всегда удавалось — расшифровывать выражение лица Эллиота быстрее, чем он осознавал, о чем думает.
Абсурдно, насколько близко мы отражаем Эллиота и Джульетту шестилетней давности: мое сердце рвется, а он рядом со мной, его лицо выглядит смирившимся и пораженным.
Он издает болезненный кашель, понимая, что я вынесла из комплекса часть дьявола внутри себя, осколок стекла, вонзившийся в мое чрево, — цена, которую я плачу за попытку исправить его грехи.
Я не могу поверить, насколько я глупа, что после всего, о чем мы думали шесть лет назад, я позволила этому случиться снова.
— Иисус Христос, — говорит он, когда я поворачиваюсь, и меня снова рвет.
После того, как меня опять стошнило, я смываю все и снова полощу рот под краном. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Эллиота, стоящего в дверях, но это уже не Эллиот.
Это Джейс.
Мои колени подкашиваются, когда я беру его за руки. Он весь в крови и грязи. Я чувствую, как у меня открывается рот, и я не могу произнести ни слова, а мое разбитое сердце болезненно стучит.
— Джулс, — говорит он, его лицо обеспокоено, глаза почти черные. Прямо как у Дорнана.
Наконец-то я обретаю свой голос.
— Ты такой же, как он, — говорю я, отшатываясь. — Я любила тебя. Я думала
