Ирландский предатель - М. Джеймс
На самом деле я не думал, что она пришла туда, чтобы трахнуть меня, как я намекал, но мне нравилось дразнить ее. Мне нравилось возбуждать ее, чувствовать, и то, как она так быстро откликается на мои поцелуи, вплоть до того момента, когда я вспомнил, что на самом деле не могу трахнуть ее, не связав себя со всем, что она собой олицетворяет. Затем я снова разозлился, вместе с тем, что быстро становится хроническим случаем посинения.
Она снова удивила меня, согласившись сесть на мотоцикл. Я был уверен, что, как только она перестанет изображать соблазнительную даму ночи, она снова будет полагаться исключительно на своего водителя, как, я уверен, она делала всю свою жизнь. Еще одна вещь, которую я не хочу снова взваливать на себя. Мысль о том, чтобы переезжать с места на место в темном роскошном авто с водителем, сопровождающим меня повсюду, вызывает дрожь в моем сердце. Одной из лучших вещей в моей новой жизни здесь было приобретение моего байка, пребывание на свежем воздухе и абсолютная свобода, которую он мне предоставляет.
Свобода. Это все, чего я хочу, и я чувствую, как это понемногу отдаляется от меня. Именно поэтому я произнес перед Сиршей ту речь о том, чего ожидать от нашего брака, если мы поженимся. Я знаю, что шокировал ее, но я имел в виду то, что сказал.
А я? Неужели я это сказал серьезно? Смогу ли я справиться с осознанием того, что на ней руки другого мужчины? Эта мысль вызывает у меня укол ревности, которого я не ожидал и не хотел. Это просто потому, что она не была с тобой, говорю я себе, пока мы направляемся в комнату Грэма. Я потеряю интерес, как только трахну ее, точно так же, как и всех остальных. Мне будет все равно, что она сделает после этого.
Я так погружен в свои мысли, что сначала почти не вижу, кто там, когда Грэм открывает дверь. Когда я это делаю, мне требуется секунда, чтобы узнать стоящего там мужчину. Он старше, как и все мы, на его подбородке появилась щетина, рядом с одним голубым глазом небольшой шрам, его тело более стройное и мускулистое, чем когда мы были детьми. Но мне требуется всего мгновение, чтобы узнать его. В конце концов, мы все выросли вместе, и он был практически вторым братом Лиама.
Особенно после того, как я бросил его.
Я специально игнорирую тихий голос, проталкиваясь в комнату и пронзая собеседника свирепым взглядом.
— Найл Фланаган. Чем ты занимаешься в эти дни? И что еще более важно, какого черта ты делаешь в Лондоне?
— Я здесь от имени Лиама, — холодно говорит он, встречая мой пристальный взгляд своим собственным. — Ему стало известно о том, что задумали Грэм и Сирша, и он послал меня попытаться договориться от его имени.
— Кровные переговоры, — ругаюсь я вслух, и Найл приподнимает бровь.
— Прошу прощения?
— Не бери в голову. — Я провожу рукой по волосам, бросая раздраженный взгляд на всех троих, когда прохожу дальше в комнату. — Что мой брат послал тебя сказать?
— Он хочет, чтобы я рассказал тебе о том хорошем, что он сделал для Королей, пока занимал это место. Чего он достиг с тех пор, как занял место твоего отца. Альянс, который он создал…
— Союз, который, как я слышал, он быстро испортил, когда женился на русской девушке. — Я открываю мини-бар, несмотря на протест Грэма, достаю порцию скотча и наливаю его в стакан. Я залпом проглатываю его и открываю другой.
— Ты же знаешь, что это стоит денег, верно? — Грэм многозначительно смотрит на меня.
— Ты разбогател благодаря моей семье. Ты разрушил мой покой здесь, в Лондоне. Ты можешь угостить меня гребаной выпивкой. — Я делаю глоток второго скотча, оглядываясь на Найла. — Значит, мой брат послал тебя сюда, чтобы ты пел ему дифирамбы?
— Чтобы предположить, что, возможно, все лучше так, как есть. — Найл выдерживает мой взгляд, его собственный холодный. — И я склонен сказать то же самое.
— Ты сейчас за столом? Я не знал, что Фланаганы — Короли.
— Это не так, — категорически возражает Найл. — Я правая рука твоего брата. И я предан ему, как, я уверен, и твои люди здесь преданы тебе. Нет необходимости бросать все это позади и возвращаться домой, Коннор.
— За исключением того, что стол хочет смерти моего брата, если я этого не сделаю.
— Были…переговоры. — Найл хмурится. — Было высказано предположение, что, если Лиам решит передать свое место другому сыну за столом, вместо своих будущих детей от Аны, он мог бы сохранить его.
— Теперь подожди одну чертову секунду, — огрызается Грэм. — Ничего из этого не обсуждалось…
— Это было тогда, когда тебя не было. Не в каждом разговоре ты нужен, Грэм. — Найл сердито смотрит на него.
— Я должен сказать, поскольку я слышал, что происходит, я не так склонен, как ты, думать, что мой брат заслуживает этого места. — Я делаю еще глоток своего виски. — Мне, например, неприятно узнать, что он согласился позволить Виктору Андрееву казнить нашего отца.
— Вы двое можете кое-что обсудить, — резко говорит Грэм, — когда вернетесь в Бостон.
— Мы пока не едем в Бостон, — спокойно говорю я, и внезапно внимание всех присутствующих в комнате приковывается ко мне, основываясь только на этом эпизоде. — Я еще не решил, что собираюсь делать, — спокойно добавляю я. — Но я рассматриваю свои варианты. И пока я этим занимаюсь, мы собираемся слетать в Дублин, все вместе, поскольку Найл решил вмешаться в это дело, и встретиться там с основным орденом Королей. Мы собираемся выяснить, есть ли какое-то другое соглашение, которое могло бы удовлетворить все стороны… возможно, и без моего возвращения в Бостон, и без смерти моего брата.
— Это неприемлемо… — начинает говорить Грэм, и я, прищурившись, смотрю на него, допивая остатки своего второго скотча.
— Это мои условия, — говорю я, пожимая плечами. — Прими это или оставь. Что касается Сирши…
— Ты оформишь помолвку здесь, в Лондоне, прежде чем мы уедем. — Грэм поворачивается ко мне лицом, скрестив руки на груди.
— Нет. — Я выдерживаю его взгляд. — Я еще не согласился взять управление на себя. Обручиться с Сиршей означало бы согласиться. Или ты предпочитаешь, чтобы я подписал бумаги о помолвке, а потом разорвал их позже, как это сделал мой брат, если я решу, что возвращение мне не по душе? — Я свирепо смотрю на него. — Уверяю
