Ирина Волчок - Будешь моей мамой
Она подняла голову, увидела его глаза – совсем близко, слишком близко- и, холодея от страха, буркнула:
– Чижик проснулась… Чижик там совсем одна! Отпустите меня, Игорь Дмитриевич, а то вдруг она там встанет и… Спокойной ночи.
Она бежала по лестнице так, будто и правда ее Чижик позвала, и всей кожей чувствовала его напряженный горячий взгляд.
Глава 13
Ну да, «спокойной ночи». Игорь уже не помнил, когда у него была спокойная ночь. Нет, помнил. Последний раз – накануне той пятницы, когда Ольга пришла наниматься на работу. А потом беспокойство ночей рвануло по экспоненте. Впрочем, и дней тоже. И беспокойство это не имело никакого отношения к его первоначальным подозрениям. Сейчас Игорь даже не понимал, как можно было заподозрить Ольгу в злоумыслии. Сейчас он был твердо уверен, что может помереть совершенно спокойно, если Анна останется с Оленькой. Еще и месяца не прошло, а даже странно, как это они без нее обходились.
Игорь в который раз открыл папку с Аниными рисунками. Листы черной бумаги были смело расписаны яркими цветными пятнами: огромная ягода клубники, окруженная огромными же листьями, бабочка-крапивница размером с десертную тарелку, истошно-зеленая стрекоза с круглыми голубыми глазами… Стрекоза улыбалась. Ольга была абсолютно права – Анне нужны и карандаши, и краски, и книжки с картинками. Вон как она умеет, оказывается, да и читать, того и гляди, начнет. А он-то как боялся.
Игорь часто потихоньку подсматривал, чем и как занимаются Ольга и Анна вдвоем. Прямо скажем, было на что посмотреть. Особенно когда они укладывались на полу на животе над большим листом бумаги с карандашами и кистями в руках – картину рисовали. Анна часто заляпывала краской ковер, а потом сама же старательно оттирала пятно мокрой тряпкой, специально припасенной на этот случай. Сама! А ведь Ольга, насколько понял Игорь, ей даже замечания ни разу не сделала. А еще он видел, как Анна вязала на спицах, а Ольга ей очень серьезно подсказывала, показывала, советовала… И ведь что удивительно – у Анны действительно что-то получалось! Очень интересно было на них смотреть.
А потом он поймал себя на том, что смотрит чаще не на Анну, а на Ольгу. Да что там – чаще… Все время смотрит на Ольгу, просто глаз не может отвести. Особенно с тех пор, как впервые увидел ее ночью у бассейна. Он и не собирался подглядывать, просто спрятался в беседке, чтобы выкурить единственную за день сигарету. Это Игорь второй месяц так курить бросал – когда уж совсем невтерпеж, дожидался ночи, прятался, чтобы никто не увидел, и выкуривал перед сном одну сигарету.
Вот и тогда он сидел в беседке, чесал Цезаря между ушами, смотрел на балконную дверь на втором этаже, за которой были темнота и тишина, и уговаривал себя идти спать. И уже почти уговорил, когда из темноты за балконной дверью беззвучно появилась Ольга. Постояла, оглядываясь, потом осторожно пошла по балкону направо, скрылась за углом дома и тут же появилась на внешней лестнице, ведущей со второго этажа на нижнюю веранду.
Она шла медленно и осторожно, запрокинув голову и явно к чему-то напряженно прислушиваясь. На веранде еще минутку постояла, и Игорь хорошо разглядел ее в слабом свете, падающем сквозь шторы из окна на первом этаже. Светлый купальник резко выделялся на ее оливково-смуглой коже, волосы завязаны в смешной коротенький хвостик на затылке, как у девочки-подростка.
Она была такая тоненькая, так бесшумно двигалась – прямо не человек, а тень… Игорь сидел, боясь вздохнуть, и удерживал за ошейник Цезаря, который, увидев Ольгу, тут же собрался выйти ей навстречу. Ольга, наконец, спустилась с крыльца и пошла к бассейну, все оглядываясь на дом. На краю бассейна еще минутку постояла, потом села, опустила ноги в воду и негромко позвала:
– Цезарь! Ну где ты там? Иди скорей…
Игорь почувствовал, как вздрогнул и напрягся пес, отпустил ошейник, и Цезарь с восторженным щенячьим визгом вылетел из беседки и понесся к бассейну с такой скоростью, будто им из пушки выстрелили. Игорю показалось, что сейчас огромный зверь со всего размаху налетит на бесплотную фигурку, но в последний момент Ольга с тихим торжествующим смехом скользнула в воду, а Цезарь затормозил на краю, отчаянно молотя хвостом, припадая на грудь и поскуливая.
– Что, съел? – довольным голосом произнесла Ольга и брызнула на Цезаря водой. – То-то. И никогда больше не хвастайся, какой ты быстрый.
Она несколько минут тихо плескалась в воде, смеясь и что-то шепча Цезарю, а тот бегал вокруг бассейна, делая вид, что прямо сейчас прыгнет к ней… Игорь сидел не шевелясь и остро завидовал зверю – как она с ним весело… Почти как с Анной. А потом Ольга вышла из бассейна и стала… танцевать. Наверное, это был не совсем танец. Хотя что это еще могло быть? Она медленно кружилась, мелко переступая босыми ногами, высоко подняв руки над головой, и все время что-то говорила Цезарю, и тихо смеялась. А Цезарь кружил вокруг нее, иногда поднимаясь на задние лапы и нелепо размахивая передними в воздухе. И нисколько она не похожа на подростка, решил Игорь. Он вспомнил: у бабушки была крошечная статуэтка из слоновой кости – тоненькая балерина замерла, поднявшись на пуанты и высоко подняв руки над точеной головкой на длинной изящной шее, чуть склоненной набок.
– Ба, а живые такие бывают? – спросил он, когда ему было лет восемь, наверное.
– Конечно нет! – возмущенно ответила бабушка. – В жизни балерины – лошади! Знаешь, сколько репетировать надо? У живых балерин ноги – во! Сто пудов. А таких в жизни вообще не бывает, разве только в концлагере.
– Красивая очень. – Игорь тогда не знал, что такое концлагерь, и подумал, что это сказка такая. – Почему она такая красивая?
– Потому, что произведение искусства, – подумав, ответила бабушка не очень уверенно.
Ольга разительно походила на ту статуэтку из слоновой кости.
Теперь он каждую ночь караулил ее, притаившись в беседке и даже не решаясь курить, чтобы не выдать своего присутствия. Она приходила почти каждую ночь около двенадцати, несколько минут плескалась в воде, разговаривала с Цезарем, явно сходящим с ума от восторга, тихо смеялась, а потом уходила к себе, взлетая по лестнице на второй этаж в сто раз быстрее, чем спускалась… А Игорь тихо крался за ней и, притаившись на балконе возле двери в ее комнату, пытался разглядеть сквозь легкие тюлевые занавески, что она там делает. Ему было безумно стыдно. Он боялся, что Ольга его когда-нибудь заметит, и жадно надеялся, что она его заметит, наконец. Она не замечала.
Она вообще, кажется, его не замечала. За исключением тех случаев, когда дело касалось Анны. Тогда – да, тогда он был объектом, достойным внимания. А в остальное время – так, пустое место. Игорь не привык быть пустым местом. Наоборот, он привык, что женщины неизменно смотрят на него с интересом. Все. Даже Наталья, отказавшись от Анны, надеялась остаться с Игорем. Прямо наизнанку выворачивалась, рассказывая ему, как жить без него не может… Только слепой ребенок – это невозможно. Это конец всем мечтам и планам, это связать себя по рукам и ногам на всю жизнь, это… Так что или я – или она. Фу, дрянь какая. Зачем он вспомнил?
