Собирай меня по осколкам - Ники Сью

Спала я тяжело, мучительно, все мешало: и шорохи, и свет из окна, и сопение соседок. Но главное мешали мысли. Много разные разрушающих мыслей. Слезы облевали щеки, осушали меня изнутри. Кажется, я проплакала всю ночь. Ветер за окном выл, дождь со снегом срывался, последние зачатки тепла умирали вместе со мной.

Утром Сонька разбудила часов в восемь. Принесла молоко с печеньем, заботливо поставила все это на тумбу. Девчонки, с которыми она жила, уже собирались на занятия. Я же решила – не пойду. Не могу, не хочу. Итак, тошно. Да и сил не было даже с кровати подняться. Второй прогул за три года. Спасибо, Тимуру. Постарался.

Солнце сегодня не вышло, с неба продолжал срываться снег. Деревянные рамы и тонкие стекла общаги дребезжали, а я зевала, сидя на кровати Сони. В комнате никого не было, к обеду все разошлись. От скуки включила телефон, и на меня моментально обрушилось море пропущенных. Но не это испугало, а звонок Елены.

- Маша, срочно приезжай в пекарню. Тут такой ужас…

Без всякой задней мысли, я подскочила, на скорую руку собралась: влезла в джинсы со свитером, обмоталась шарфом, надела шапку с курткой и побежала по зову то ли сердца, то ли совести. Пока ехала, разглядывала номер, от которого было около пятидесяти пропущенных.

Неужели эти товарищи с Динамо настолько переживают за видео, что названивали мне? Поставили на повтор? Глупость какая-то. С другой стороны, жутковато. Но отступать теперь точно нельзя. Если люди так переживают, значит, им есть что терять, и мы поймали их на крючок.

Напротив пекарни я остановилась. Слово «ужас» обрело другой оттенок, при виде здания. Окна разбиты, на ступеньках осколки. Стены разрисовали из баллончиков, да такими непристойностями, что стыдно даже смотреть. А как там Наталья… Бедная женщина.

- Маша, пришла? – Елена выскочила из пекарни. Под глазами синяки, вид поникший. Хотя, наверное, я выгляжу не лучше.

- Что произошло?

- Последнее предупреждение, дошли до такого уже, - обреченно вздохнула она.

- Но ведь это порча имущества. За такое! – попыталась возразить я.

- Маша, - она подошла чуть ближе, так чтобы только я могла слышать. Оглянулась, затем наклонилась и произнесла: - мы решили отказаться от дела.

- Как? – казалось, что-то бухнуло, и тело покрылось коркой льда. – Вы же…

- Начальник приказал. Я… я не могу пойти против. Видимо, до этого сроки позволяли, но сейчас они идут на крайние меры. Ты… ты тоже лучше отступи. Мы проиграли.

Из разбитого окна на нас смотрела хозяйка: худая, беззащитная женщина. В глазах ее поселилась обреченность. Никто и никогда не напомнил мне себя настолько. Я вдруг вспомнила Лелю… как она говорила, как боялась.

Перед лицом страха все мы становимся слабыми. Ноги дрожат, мысли путаются. Не знаю, в чем заключается сила. Может, в том, чтобы признаться – ты боишься. А может в том, чтобы не отступать. И хотя ты понимаешь, что заведомо проигрываешь… Но разве самолет не взлетает против ветра? Наверное, поэтому я не смогла повернуться спиной. Уйти, как ни в чем не бывало. Тогда чем бы отличалась от тех, кто оставил меня одну?

- Может и так, - произнесла, грустно улыбнувшись. – Но я буду рядом до конца. Пока это здание не снесут.

- Маша, это глупо, да… опасно. И что ты одна сможешь сделать?

- Вы не рассказали им про видео?

- Нет, - махнула головой женщина.

- Значит, еще не все потеряно. Нам просто нужно раздобыть его, а затем выложить, отправить на сайт Президента. Сделать хоть что-то. Мир изменится, если каждый приложит хоть бы частичку себя. Я уверена!

Глава 21 - Маша

21.1

Воодушевленная боевым духом я шла домой. Как минимум, чтобы проверить квартиру, а как максимум, все-таки нужны сменные вещи. Оглядывалась по сторонам, переживала. Но на улице еще светло, хотя свинцовые тучи, снег и грязь под ногами, мало напоминают понятие «светло». До своего района доехала на автобусе, стареньком, полупустом и с разными запахами. Однако меня этот момент никогда не пугал. Не сахарная, в конце концов.

Возле двора, я остановилась. Откуда-то возникло странное ощущение тревоги. Снова оглянулась. Позади никого, даже намеков на людей, только пару собак лают друг на друга. Я сглотнула, облизнув замерзшие губы от холода. Дурацкая привычка.

Однако пришлось остановиться повторно. Хорошо рядом был высокий куст, за которым меня не было видно. Чуть наклонившись, стараясь не выдать себя, я заметила черный гелек. Рядом с ним кругами нахаживали два мужчины. Один как раз угрожал тогда в пекарне. Лицо второго было незнакомым.

В груди все оборвалось. Дыхание перехватило, словно легкие сковал спазм. Неужели поджидают меня? Сразу перед глазами возникли осколки от разбитых окон и испуганная Наталья. Господи! Этих людей ничего не остановит. Они ничего не боятся, даже совершать противозаконные поступки.

Нужно уходить! Единственно верная мысль. С другой стороны, ну, сколько я смогу от них бегать? Не сейчас, так в другом месте подловят. Но придумать гениальный план не успела. Да и вряд ли бы придумала.

Во двор заехала машина Тимура. Он вышел, громко хлопнув дверью. Провел рукой в области ребер, словно что-то там мешало ему. Я еще вчера обратила внимание на этот жест.

Мужики возле подъезда оглянулись, разглядывая то окна, то улочки, то прохожих. Хотя последних почти не было, кроме Тима разве что. Он передвигался не особо быстро, корпус чуть ушел вперед, что опять же бросилось в глаза. Дурные мысли полезли, неприятные. А потом Авдеев остановился, рядом с гелеком. Моментально подобрался, выпрямил спину. Принял вид уверенного орла. Не знаю почему, но сердце залилось от волны тревоги. Словно предчувствуя беду. Поэтому никуда я не ушла. Решила – буду сидеть здесь до победного, пока Тим не зайдет в подъезд. Мало ли чего.

Да, я продолжаю ненавидеть Авдеева, продолжаю страдать о нем, и бороться с собственными чувствами. И вполне осознаю, что он сотворил со мной много плохих вещей. Однако и бросить его не вариант. Ни Тимура, ни кого-то другого.

Человек должен оставаться всегда человеком. С присущим ему состраданием и чувством справедливости.

Серега, дядька с усами, который угрожал мне тогда, вытащил сигарету. Закурил, выдыхая дым, и переступая с ноги на ногу. Он первым заметил Тима. Направился к нему, а я сжала ручки в кулачки. Горло