Арина Ларина - Три мушкетерки
Через полчаса за окнами начали мелькать деревья, а потом и вовсе потянулась темная полоса сырого весеннего леса, еще голого, но уже просыпающегося от зимнего оцепенения.
– А мы куда едем? – вдруг напряглась Ленка. – Ты что, в лесу живешь?
– Почему в лесу? – обиделся Ян. – У меня дом за городом. Ты же сама сказала – домой.
– А что, квартиры в городе у тебя нет?
Лена живо представила, как будет жить в какой-то деревне без клубов, магазинов и прочих цивилизованных развлечений, и чуть не вывалилась из машины.
– Зачем мне квартира в городе? Сейчас такая безобразная экология в мегаполисах, что чем дальше оттуда уедешь, тем лучше. Я теперь хотя бы по ночам и выходным имею возможность дышать свежим воздухом.
Подобный пенсионерский настрой мадемуазель Ковальчук считала неприемлемым. Последнее, что ее интересовало в этой жизни, – свежий воздух.
Но дом слегка примирил ее с точкой зрения кавалера. Это был не дом, а домище – огромная вилла в прибалтийском стиле, вокруг которой простирался парк с альпийскими горками, фигурками и дорожками.
– Какая прелесть! – воскликнула Лена, выпрыгнув из автомобиля.
– Тебе нравится? – расцвел Ян. – Я рад.
– А уж я-то как рада. – Ленка вспомнила, зачем приехала, и требовательно притянула Яна Харитоновича за галстук.
Он затрепыхался, расставил руки самолетиком и втянул живот.
– Не хочешь меня обнять? – намекнула она, уже сожалея, что затеяла эту ерунду. В городе она могла бы уехать на метро или на такси, если что-то пойдет не так, а что делать в глуши? Правда, поселок элитный, от шоссе к нему тянется гладкая асфальтированная дорога, однако вряд ли тут ходит общественный транспорт.
– Лена, пойдем в дом, ты замерзнешь, – ужом выкручивался покрывшийся бордовыми пятнами Ян Харитонович.
– А ты меня согрей, – это она уже почти потребовала – с вызовом, звенящим от обиды голосом.
– Лена… – Он замялся, и свекольные пятна слились в сплошной цвет бордо, равномерным слоем покрывший шею и физиономию. – Зачем ты так?
– Как? Нет, ты мне объясни, как? Я тебя вообще не интересую как женщина? А тогда зачем я тебе? Второй месяц пошел, ты меня даже не обнял ни разу. Я молодая, здоровая…
– А я старый и больной! – трагически перебил ее страдалец. – Понимаешь?
– Нет! Не понимаю!
– Не кричи. – Он поморщился. – Мне просто приятно находиться в твоем обществе. Ты юная, очаровательная, я рядом с тобой чувствую себя бодрее. Нет, не то я говорю… Мне хочется с тобой дружить. Встречаться. Делать тебе подарки. Но мне от тебя ничего не надо. Ты для меня вроде дочери. То есть нет конечно! В другом смысле! Ты обиделась?
– Я тогда не понимаю, зачем ты меня сюда привез, – деревянным голосом отчеканила Лена. Ей остро хотелось выкрикнуть что-нибудь оскорбительное, хлесткое, но почему-то стало жаль этого краснорожего мямлю, которому она, оказывается, была «как дочь».
– Так ты сама сказала. – Он виновато пожал плечами. – Я думал, ты денег хочешь попросить.
– Вызови мне такси.
– Лена, я тебя отвезу…
– Вызови такси! – взвизгнула она. – Я с тобой не поеду.
– Да-да, конечно. – Он неловко засуетился, едва не выронил мобильник, но такси все же вызвал.
«Тоже мне, папаша, – злобно думала Ленка по дороге домой. – Нашел, кого удочерять. Мне замуж надо, а тут всякие ущербные время отнимают. Только зря обнадеживают. У меня свой папаша где-то землю топчет и небо коптит. Нужен мне второй, как филину бейсболка. Мне муж нужен!»
Видимо, последнюю фразу Лена выпалила вслух, так как таксист с интересом уставился на нее в зеркальце заднего обзора.
– За дорогой следите! – рявкнула пассажирка и горестно вздохнула.
Жизнь не складывалась.
Свадьба гуляла с купеческим размахом.
– Главное, чтобы тамада не напился и народ не передрался, – со знанием дела прошептала Ленка, усаживаясь с невестой в лимузин.
Ее мощный бюст был перетянут ленточкой с надписью «свидетель», и обладательница столь почетного на свадьбе звания изо всех сил старалась оправдать доверие. Ленточка ей чрезвычайно нравилась, поскольку очерчивала и без того изумительный рельеф, выделяя контур Ленкиных прелестей и делая его сногсшибательным.
Свидетель со стороны жениха оцепенел, глядя на таранившую дверь свидетельницу. Нагнув голову с замысловатой прической, она, как носорог, ринулась в машину и хищно оглядела свидетеля.
Для одинокой девушки любой мужчина – повод присмотреться. Мало ли… Одиночество – величина переменная.
– Вау, – пробасил «повод». – Толик. Свидетель. Буду ручаться за жениха. Если что – все претензии ко мне.
– Ну, по невесте претензий не возникнет, – кокетливо пообещала Лена, отметив, что свидетель крупный, приятный и веселый. Такие ей нравились. – А я – Лена. Рада познакомиться.
– А уж я-то как рад. Эх, жаль, к нам жениха с невестой посадят – они только мешаться тут будут. Ну, делать нечего, придется их потерпеть. Но это временно. Мы ведь найдем возможность пообщаться тет-а-тет? – Толик подмигнул ей и послал воздушный поцелуй.
«Что-то больно резвый, – озадачилась свидетельница, пытаясь углядеть, есть ли у него на пальце обручальное кольцо. – Хотя мне после Яна даже медведь в спячке может резвым показаться».
Свадьба – событие неоднозначное. Кому радостно, кому грустно, кому просто завидно.
Когда молодые обменялись кольцами, напряжение спало. Самое главное свершилось. Гости радостно загомонили, предвкушая застолье. Новоиспеченный тесть радостно потирал руки, словно цыган, сбывший с рук хромую клячу. Мать невесты улыбалась абсолютно счастливой улыбкой, поглаживая зятя по рукаву пиджака. Юлия Карловна пустила слезу и мотала головой, как опоенная лошадь. И было совершенно непонятно: то ли она не может справиться с наплывом позитивных эмоций, то ли у нее тщательно скрываемое горе.
– А где Кочерыжкина? – прошептала Вика, растерянно оглядываясь.
– Заболела. Утром мне звонила, извинялась. Говорит, до тебя не смогла дозвониться. Голос и правда был до жути гундосый, – махнула рукой Ленка и в сотый раз напомнила, резко сменив тему: – Когда станешь бросать букет невесты, целься в меня!
Разумеется, когда букет наконец был брошен, мадемуазель Ковальчук приняла подачу, словно баскетболистка, в прыжке обойдя соперниц и чуть не посшибав их, как кегли. Помахав букетом свидетелю, она прижала добычу к необъятной груди и загадала желание: «Я выйду замуж и буду счастлива».
Конкретизировать свои мечты Лена боялась. Мало ли что.
Толик был обходителен, внимателен и даже слегка навязчив. Когда новобрачных фотографировали у очередного памятника и половину ящика шампанского уже выпили, его ухаживания достигли кульминации. Создавалось ощущение, что он торопится пройти все стадии на быстрой перемотке.
