Иль Фарг. Невестка Эмира - Ульяна Соболева
Меня раздражал этот диалог и в то же время завораживал. Я не мог и не хотел его прекращать. Меня впервые спрашивали обо мне. Это было необычно. Вызывало любопытство и желание ответить. Вместе с подозрительностью. Но ответить все же хотелось.
– Холодный, злой, мрачный… жестокий. Люди не рождаются такими.
– Верно. Не рождаются. Их такими делают другие люди.
Провел большим пальцем по ее нижней губе, по скуле, убрал влажные волосы со лба. Мне нравилось ее касаться. И вот за это очень хотелось снова причинить боль. Потому что НЕ ДОЛЖНО нравиться. Не должно!!! Мать ее!
– Кто-то был жесток с тобой?
От этого вопроса по всему моему телу прошла волна дрожи.
– Это не твое дело!
– Ты злишься, потому что я права?
– НЕТ! Потому что суешь свой нос куда не просят! Знай свое место!
– Если… если ты хотел, чтоб я была жалкой и ничтожной, зачем ты женился на мне? Зачем дал мне свою фамилию?
Я и сам не знал ответ. Точнее, знал и ненавидел себя за него. Потому что я хотел, чтобы она принадлежала полностью мне. На некоем ментальном уровне, чтоб мне была отдана ее душа. Не ответил, развернулся и пошел к двери.
– Я буду покорной, если, и правда, стану твоей женой… а не шлюхой!
Распахнул дверь и выскочил из комнаты, силой захлопнул ее и прижался лбом к стене. Отчего-то ее слова стояли в ушах, отчего-то мне стало трудно дышать, и сердце билось где-то в горле. Я не привык с ними разговаривать. Я не привык им отвечать. Мне никто не говорил, что хочет стать моей женой…
Глава 13
Начало отпускать, словно сразу стало легче. Он позволил себе утонуть в ярко-голубых глазах, броситься в них, нырнуть с победным рыком, с самозабвенностью, на которую не был никогда способен.
Наклонился к ней и медленно провел языком по приоткрывшимся губам, пробуя на вкус эти слова, от которых по всему телу проходила невыносимо чувствительная дрожь. Он никогда раньше их не слышал. Ни от кого… кроме матери. Но если от нее они были более чем естественными, святыми, неприкосновенными, то от маленькой, по сути чужой девочки, которая оказалась его женой самым идиотским и непостижимым образом, которую он изначально воспринимал, как дешевый мусор, который выбросит без сожаления, как только ему надоест… не ожидал, что когда-нибудь ощутит вспышки ослепительного счастья от каждой буквы в этих запрещенных словах.
У. Соболева. «Жена Хана»
Я проснулась от криков и возни во всем доме. Бегали и сновали слуги, кто-то что-то ронял, переговаривался. Обычно всегда тихо. Ахмад не любит громких звуков. В доме должна быть гробовая тишина. Ни музыки, ни громких голосов, ничего. Иногда мне казалось, что я живу в красивом склепе. Очень красивом и таком же мертвом, как и его хозяин.
Наверное, с ним случилось что-то очень жуткое, что-то, что сделало его монстром… Я помнила слова о том, что людей монстрами делают другие люди. Это был момент ЕГО откровения со мной. Момент странной истины, которая открывала мне глаза и туманную завесу его прошлого.
Момент истины после ужаса, который он сотворил со мной. Горло до сих пор першило и саднило после грубых вторжений, болело небо. Я вздрагивала от гадливости, когда вспоминала, как он жадно и грубо брал мой рот. Он насиловал его без малейшей жалости. И он прекрасно понимал, что причиняет мне страдания. Нет… я не видела ни его органа, ни его лица. Плотная завеса перед глазами, и только ощущение поршня во рту и безжалостных рук на затылке, пока толкается в самую глотку, вызывая спазмы.
Но я решила терпеть. Я решила, что старая ворона права – я должна терпеть, я должна быть покорной и заставить его разочароваться, заставить остыть ко мне. Такие, как он, загораются ненадолго. И нет, здесь вряд ли поможет соблазнять… это не та тактика, потому что этот мужчина сосредоточен только на себе, на своих желаниях, на своем удовольствии, и удовольствие женщины его волнует в последний момент. Он получает оргазм от ее страданий.
Вспомнила, как старуха пришла ко мне, и мое сердце забилось прямо в горле от страха. Эта женщина внушала суеверный ужас. Высокая, худощавая с вытянутым лицом, довольно привлекательным для ее возраста, ухоженным, холеным. Волосы скрыты под хиджабом, красиво повязанным на ее голове и украшенным брошью с дорогими камнями. Черные глаза подведены карандашом, ресницы накрашены, брови красиво изогнуты. Ведьма следит за собой. Она одета во все черное, как будто соблюдает траур. На ней элегантное платье чуть ниже колен, на шее золотые цепочки разных размеров, украшенные кулонами в виде полумесяцев.
В ее глазах я увидела адскую ненависть. Не неприязнь, не отчуждение, а именно черную и страшную враждебность, словно она меня знала и ненавидела за что-то конкретное. Вот почему я ей поверила и поняла, что она говорит правду – она хочет от меня избавиться.
Что ж, я тоже мечтаю избавиться от них всех.
Превозмогая спазмы и отвращение, глотая его семя и слезы, я сумела заставить его обернуться и ответить мне. И это было впервые – заинтересованность в его взгляде и растерянность. Он не ожидал, что я спрошу. О его дочерях. И мне вдруг показалось, что раньше никто и не спрашивал.
Я хочу… хочу познакомиться с ними. Приблизиться и понять, какие они – дети, к которым неравнодушен самый жуткий человек из всех, кого я когда-либо знала.
В этот момент в дверь постучали, вначале негромко, а потом очень сильно и требовательно. Я встала с постели и не спеша подошла и отворила. На пороге стояла Лами – жена Рамиля. Она грубо оттолкнула меня в сторону и вместе со слугами вошла в мою спальню.
– Обыскать! Перерыть здесь все!
– Что вам нужно? – вскрикнула я, закрываясь руками и видя, как зыркают на меня слуги.
– Не твое дело! Пошла вон!
Прикрикнула на меня молодая женщина и высокомерно вздёрнула подбородок.
– Как вы смеете врываться ко мне!
– Значит есть причина! Лучше помолчи… Хотя нет, лучше скажи мне, какой сукой и тварью надо быть, чтобы прыгнуть из объятий сына в объятия к его отцу?
Она приблизилась ко мне, осматривая с ног до головы. Худая, высокая, с миндалевидными карими глазами, длинноватым носом с горбинкой, резко очерченным скулами и крупными губами. Она казалась одновременно и красивой, и грубоватой.
