В облаках - Маргарита Ардо
Кстати, а что вообще с её ногами? Нездоровые — слишком растяжимое понятие. Но я не спросил — показалось бестактным. Зато стало понятно, почему она так медленно по склонам, а по ровным поверхностям — вполне нормально. Впрочем, наверное, всё же стоит спросить, вдруг мои врачи чем помогут?
Я рассматривал Элю от макушки до щиколоток, и на языке вертелся вопрос: «А у тебя есть кто-нибудь?» Но я и его не произнёс вслух. Она взрослый человек, и если решит, сама установит границы. И тогда я решу, захочу ли их подвинуть. Потом, после ритрита...
Игра с повязкой закончилась, и было даже жаль, словно без повязки искренность была не та.
Вдруг вспомнилось её: "Мне не нравится твоё лицо", и я понял, что и самому было проще, когда она меня не видит, словно можно было просто быть собой...
Нам позвонили, и я обалдел поначалу: кого прислал Никитос, как посмел?! Но увидев женщину-танк в розовых бабочках на пузе, чуть не умер от смеха. Ни одно агентство шпионажа не догадается до такого!
Вернувшись к себе в номер, я открыл ноутбук и задумался об Эле... Неужели искренность может быть подкупна? С другой стороны, как меня смогли отследить здесь? Я не существую в соц.сетях, меня нет в Форбсе и в интернете моя личность, как слепое пятно. Это не прихоть, моя компания сейчас занимается проектом «Гор» — это почти всевидящее око: позволяет найти любого человека и определить его передвижение через видео-камеры в любой точке страны. Но не меня, и это важно.
Так есть ли смысл кого-то подозревать сейчас? Нет, просто Никитос — любитель перебдеть. Решив это, я с облегчением закрыл ноутбук и пошёл наверх.
* * *
— Слав, Мастер сможет меня принять? — спросил я, зайдя за перегородку веранды, заставленную цветами и дизайнерскими штучками.
Тот качнул головой.
— Нет. Если есть вопрос, задай на общей беседе.
— Я бы не хотел об этом перед всеми, — сказал я.
— Ты знаешь правила.
— Я привык быть исключением, — улыбнулся я.
— Не в условиях ритрита, здесь все равны, — сказал Славик.
Меня торкнуло спросить про мой спонсорский перевод на их счёт, но прежде чем я успел открыть рот, великий йог произнёс:
— Твой перевод Мастер вернул.
— Почему? — опешил я.
— Ты же в курсе, что тут речь не о деньгах, — спокойно, словно речь шла о копейках, сказал Слава.
— Но... — я нахмурился, — если у меня их много, и я от чистого сердца. Даже в Библии говорится: отдай, жертвуй. Чем плоха благотворительность?
— В Библии не говорится, что потом жертвующий попросит для себя особых условий.
— Но я же и не прошу.
— Даже не знаю тогда, а что это только что было? — хмыкнул Славик.
Честно говоря, отвык я от такого панибратства. Всё-таки для большинства я — Артём Сергеевич и источник дохода. А тут... с разбега и мордой в торт. Они меня испытывают, что ли?
— Артём, твой социальный и финансовый статус — только одна из ролей. Никто не заставляет тебя от неё отказываться. Но ты — не роль. Как только снизишь уровень важности, почувствуешь лёгкость. Не важно миллиардер ты или нищий, если хочешь выйти за пределы личности.
Я сощурился подозрительно.
— А девочка, которая за хозяйку гостиницы, часом не за одно с нашим Мастером? С первых слов почти о том же мне влепила.
Славик рассмеялся:
— Эля — очень забавная девушка. Мудрее, чем хочет казаться. С багажом, который тщательно скрывает. У неё тоже свои роли и маски...
— Какие? — напрягся я.
— Всё, что нужно, увидишь сам. Твоё дело — внимательность. На ритритах не бывает случайных людей. — Вновь улыбка Будды и хоть клюшкой для гольфа в лоб. — Предельное не покупается, а биткойнами не выложишь дорогу в вечность.
— Так Элина — подставная фигура? Специально, чтобы меня...
Славик со смехом похлопал меня по плечу:
— Эго, брат мой, эго! Острожно, вот-вот прищемит! Мир не крутится вокруг тебя.
— Но...
— Увидимся на чаепитии.
Я выругался про себя и сложил руки в намасте. Впрочем, поза покорности ни хрена не вязалась с русским матом. Я нервно засунул руки в карманы и пошёл вниз.
Мастер меня снова прокатил, это злило. Тут мчишься с другого края света за спокойствием и радостью, покупаешь гостиницу, отбиваешь звонки от министра, а он просто не готов меня принять, потому что я миллиардер. Обалдеть!
Я ударился плечом о торчащую не по уму перекладину на лестнице. Чертыхнулся и пошёл дальше, совершенно забыв о предельном. В голове закрутилось одно: "Какие у неё роли? Какие маски? В чём она притворяется? То есть Никитос всё-таки прав?"
И вдруг я увидел её, собирающую спелые абрикосы в глубокую миску. Она задрала голову, потянувшись к ветке, волосы взлетели светлым облаком, подол голубого сарафанчика всколыхнуло ветром. И всё моё мужское «Я» напомнило о том, что медитируй-не медитируй, а оно доминирует. Пока тело живёт, у него есть свои потребности. И неважно, что мы все себе надумали.
Примагниченный взглядом в светлой фигурке, я буркнул мысленно: «Нет, я всё-таки разберусь, в чём твои секреты!» Если кто-то играет не по правилам, я буду первым, кто их нарушает!
Я сбежал по лестнице и подошёл к Эле. Одним движением нагнул к ней усыпанную румяными абрикосами ветку, за которой Гаечка тянулась.
— Спасибо! — обрадовалась она, обрывая фрукты.
— Пойдём пообедаем? — спросил я с напускной небрежностью. — Тут в «Руми» кормят обалденно.
И она тут же взглянула на меня смешливо, словно тоже училась у Славика:
— С тобой или с ковбоем Мальборо?
"Бесит!!!"
— С обоими, — нашёлся я.
— Ну тогда ещё и Лизочку с собой возьмём, — подмигнула она. — Она тоже звала меня отобедать.
* * *
Эля
Он самодоволен, и мне это не нравится. Его искренности хватает на час, а потом вдруг снова напускная улыбка и ехидство в голосе.
«Миллиардер, Эля, он миллиардер. Чудес не бывает», — напомнила я себе.
И о чём бы не мечталось, он будет таким, какой есть: люди не меняются.
