Билет на балет - Жанна Лебедева
«Музыка не иллюстративна. Она воплощение эмоций и мастерства композитора. Слушая музыку, не упрощай и не сужай её. Музыкальный рисунок не создаёт конкретных образов. Берёзок, лугов или полей в ней нет. Даже конкретные конкретных личностей, пусть и сподвигнувших на создание произведения искусств, не следует искать внутри содержания. Музыка сама по себе самодостаточная ценность. Эмоции – да, без них это искусство невозможно. Если они откликаются в тебе, тогда здорово, но не надо в звуках искать конкретных образов. Просто закрой глаза и наслаждайся звучанием».
Как бы танцуя на сцене, она наблюдала за траекторией руки дирижёра и постепенно её дыхание синхронизировалось с движением музыки. Сейчас же Полина, словно сидя рядом с подругой, послушно закрыла глаза и поддалась влечению великолепных звуков. Когда в разработке пианист pianissimo[42] заиграл главную тему концерта, от красоты звучания у Поли всё внутри сжалось, и она даже прослезилась. На секунду переведя дыхание, оркестр начал играть вторую часть концерта «Романс».
«Как эта музыка танцевальна!» – думала про себя балерина и представляла, как она на пуантах подходит к пианисту и вместе с ним, медленными, широкими и изящными движениями повествует публике свою историю. Каждый в своём мире – пианизма и танца. Не обращая внимания друг на друга, в фантазиях, оба солиста наслаждались творческим процессом. Один мнимым, другой реальным.
Всю прелесть фортепианного мастерства композитор приберёг для третьей части «Рондо», и пианист только успевал выигрывать витиеватые шопеновские пассажи и аккорды. Монументальным размахом, симфонический оркестр дополнял партию солиста и со-создовал праздник звуков, заполняя огромное пространство зала филармонии.
Пришло время перевести дух, и во время антракта Полина сама себя пригласила на фужер шампанского. Медленно прогуливаясь по мраморному фойе филармонии, она рассматривала выставку огромных, запечатлённых во время концертов фотопортретов музыкантов, что побудило её задуматься:
«Что создаёт большее впечатление – зрительный образ, слово или звуки музыки? Что оставляет в памяти людей больший след? Музыка, вероятно, наиболее ассоциативна. При звуках давно знакомой мелодии перед глазами сама встаёт сцена или образ, связанный с ней. Пережитые когда-то эмоции становятся такими яркими, словно это было вчера. А слово? Как долго оно хранится в памяти? Помню ли я, как Андрей признавался в любви? Нет, не помню. Запоминаются слова из любимой песни, отрывки фраз и стихотворений, но повторить более длинные фразы практически невозможно. А фотографии, картины, кинофильмы? Их сейчас так много. Все соцсети перенасыщены визуалом. Вокруг огромное количество красивых картинок и так мало настоящих чувств и эмоций. Не хочу я больше смотреть на других. Не хочу! В зал, в мир музыки, в зал!»
Тихо и загадочно начиналась «Поэма экстаза». Необыкновенно нежные звуки медленно и осторожно наполняли всё пространство и легко парили в воздухе. Один красивейший мотив переплетался с другим и с каждым вздохом наполнялся новой истомой. «Как Лиза была права! Необыкновенно красивая музыка и эти трепетные скрипки, они просто завораживают». Вот и труба повела свою мелодию, а за ней подключился весь оркестр. Волны музыки то нарастали, то спадали. «Совсем как во время искреннего акта любви, – думала про себя балерина. – Поэма не симфония. Здесь нет ярко выраженных главной и побочной партии. В поэме целая палитра дополняющих друг друга и взаимодействующих мотивов. С каким наслаждением композитор создавал это произведение! И эта нарастающая сила, это надвигающаяся гроза… Что там Лиза про цвета говорила? В этой музыке столько оттенков, тонов и полутонов. Боже, как влечёт. Сколько в ней нежности, искренности, полёта, тёплой страсти и желания»
В музыкальной палитре мотивы и темы плели удивительный рисунок любви. Грудь Полины высоко поднималась и ведомая музыкой, она переживала весь напор сюжетной линии. Балерина закрыла глаза и улетела за пределы стен концертного зала. Она парила вместе с музыкой. Ведомая темой скрипок, вместе с музыкой приближалась к всеобщей кульминации. Симфонический драматизм нарастал с каждой минутой. Труба всё больше и напористее занимала главенствующую позицию. Ещё один спад эмоций, одна передышка и оркестр вновь, с новой силой устремился к наивысшей точке. Скрипки ещё раз длинной фразой задали тон, и инструменты оркестра, как волны музыкальных страстей, начали подгонять друг друга. На мгновение лёгкая передышка, чуточку спокойствия и вновь – в океан страстей, бурного влечения и неподвластного желания.
Вселенский колокол достиг своей наивысшей точки. Катарсис, фонтан эмоций. Труба и все медные вещали. Полина трепетала. Как при красивейшем акте любви, накал эмоций спал и музыка так чутко и нежно, так по-женски, достигла вершины всеобщего блаженства.
* * *Минуты, часы, дни меняли друг друга и всё происходило как в знакомом до боли старом фильме. В театре становилось всё хуже – никакой интересной творческой деятельности и занятости, никаких новых проектов. В репертуаре оставались самые заезженные и устаревшие спектакли. Даже «Лебединое озеро» давали, как капли яда. По два раза в год – один раз в осеннем сезоне, один в весеннем. Театр приглашал странных хореографов, которые заново реконструировали свои уже отжившие спектакли. У Полины не было искренней увлечённости, никакой осознанно глубокой работы с постановщиком или педагогом. Никаких объяснений насчёт будущего или замечаний о том, что и как делать сейчас, к чему стремиться. Она чахла на глазах. Старалась машинально делать главное и предчувствовала, что всё это может плохо кончиться. Полина тонула, погружалась в бездну и ни за кого не могла хотя бы зацепиться.
Слишком сложно принять и признаться себе, что ты совсем не нужен любимому человеку. Ты для него никто. Галочка, пометка в списке. Просто маленькая диковинная игрушка. Талисман. Пытаешься сделать всё возможное и даже больше, а в ответ получаешь не то что оплеуху, а полный нокаут, точный удар в солнечное