На кончиках пальцев - Таня Лисаевская
_________________
*Исполнитель песни Tom Odell.
Ещё никогда Лея ни перед кем не танцевала, даже перед своим преподавателем. И сейчас ее грудь вздымалась от жадных глотков воздуха. Вот и все. Истерия прошла, все чувства отпеты. Может ли быть что-то еще в этом мире, если в нем больше не осталось ничего? Сейчас Лея чувствовала себя точно так же, как тогда, когда сгорел дом. Она села на второй стул, уверенная, что Кир сейчас просто встанет и уйдёт. Навсегда.
— Скажи мне, — вместо этого неожиданно произнес он. — Скажи мне все.
Лея молчала. Наверное, Кир ожидал, что она начнет упрекать его за поцелуй. Скажет, какой он придурок, и что пора уже завязывать относиться к своим чувствам, как к расходному материалу, распыляя их на всех девушек в округе. А возможно и нет. Ей не хотелось называть счёт, не хотелось бороться. Столько лет она убегала от прошлого, от самой себя и пряталась от реальности. И Кир в один момент снес все ее укрепления и сравнял их с землей. Только тогда она смогла осознать, что сама копала вокруг себя могилу. Ей хотелось спрятаться от прошлого, но на самом деле кроме него она больше ничего не видела вокруг.
— Я никогда не знала своего отца, — начала Лея ровным голосом, — он умер ещё до моего рождения. Из детства я помню только то, что табачный дым был нормальным воздухом, голод — обычным состоянием и что, когда тебя бьют — это единственное взаимодействие с другими людьми.
Сглотнув густую слюну, она прерывисто набрала воздух в легкие и продолжила. Никто и никогда не слышал ее историю. И говорить оказалось труднее, чем она думала.
— Я почти не видела их трезвыми и не обдолбанными. Мама и отчим отдавали все в доме за наркоту и алкоголь. Иногда заставляли пить меня. Когда я пошла в школу, то поняла, что лучше дома не бывать, и стала засиживаться в библиотеке. Потом…
Грудь сдавила будто титаническая плита. Так было сложно рассказать именно Киру или вообще? Тем не менее, он продолжал сидеть и слушать. Не остановил ее и не выругался, мол, что она вообще тут несет. Поэтому, перестав заботиться о том, что начинается гипоксия*, Лея все-таки продолжила.
_____________
*Кислородное голодание.
— Потом он начал делать это. Мне было одиннадцать. Он изнасиловал меня и избил так, что я не могла ходить. На следующий день я рассказала об этом маме, но увидела лишь пустоту в ее глазах. Она была обдолбана. Я убежала из дома тогда и чуть не отморозила конечности, когда осталась на улице. Идти мне было некуда, кроме леса, что находился за полем. Но среди редких деревьев он нашёл меня. Приволок домой и сделал это на глазах матери. Я смотрела на неё, умоляя о помощи, но она лишь отвернулась, сделав вид, что это нормально. Тогда у меня отключились чувства. Мой детский ум не мог этого объяснить и закрыл от меня то, что происходило. Последующие два года он делал это снова и снова, но я перестала быть человеком. Если ты никто, то больно не тебе. Кажется, именно так я тогда решила.
Хотелось бы ей представить, что Кира здесь нет, что она просто говорит с призраком. Но Лея была слишком эмпатична, чтобы так и было. Каждой клеткой она чувствовала напряжение, нарастающее в воздухе. Она ощущала, как агрессия парня поднимается из недр его собственной тьмы. Пусть возненавидит ее ещё больше. Что бы он там о ней ни думал до этого, такого он точно не ожидал. Как и Лея. Ни одному человеку она не доверила свою историю. Но сегодня он коснулся ее. И все рухнуло. Сколько бы она не убегала и не пряталась, не жила самообманом, сегодня ее поймали. Собственная боль и горечь дотянулись до сердца, которое она так тщательно скрывала в пустоте. Взглянув на звезды, она призналась, что злилась только на собственные реакции и неспособность жить нормальной жизнью. Ни с Киром было что-то не так, а с ней, ведь она была подобна сломанной кукле.
— Но как-то потом пришли его дилеры и потребовали долг, — продолжила девушка. — Взамен он предложил им меня. И тогда мои чувства включились снова. Мне было тринадцать. С нечеловеческой силой я налетела на того мужчину, который дотронулся до меня, и прокусила руку, — Лея поднесла свои пальцы к губам и начала их царапать, как будто это поможет забыть вкус его плоти. — Я была, словно зверем, и чудом смогла убежать от них. Выброс адреналина, — горько усмехнулась она собственным словам и поняла, что только это вещество дает ей жизнь. — Я пряталась в школе и жила какое-то время там. Изучила все книги по боевым искусствам, которые были в библиотеке, и отрабатывала удары на деревьях. Чтобы… — голос предательски покинул ее и перешел на шепот. — Чтобы больше никто и никогда не притронулся ко мне. Именно поэтому… Поэтому я не могу… Не могу терпеть ничьих прикосновений.
Кир все так же молча продолжал слушать ее монолог, словно перевод всех кусочков танца и ее поведения. Как она завалила того парня при их первой встрече. И ее речь о насилии над женщинами, что даже музыку кто-то выключил. Как точно знала, что Кир не наркоман, и сняла на камеру тех странных типов, подкинувших пакеты. Ее отстраненные реакции на попытки Ирины обнять Лею. И как тогда неуклюже она сама обняла его маму в благодарность за приготовленные для нее сырники. А потом еще долго сидела в комнате, прислонившись к двери, и дожидалась конца панической атаки от первого прикосновения за последние пять лет. И что она совершенно не могла находиться с ним рядом в темноте на лестнице в день его рождения, когда Кир просил о подарке. И точно никак не надеялась, что его спасение — это акт доброй воли. Не после того, как даже мама отказала ей в помощи. И что бы он ни ожидал тогда в клубе, когда оттащил ее от падающей колонки, ее тело не могло среагировать иначе. Так же, как и сегодня, когда
