Грех - Anastasia Avi Samaeli
Прошло ещё полчаса, и Стивен вышел ко мне с больной рукой, которую фиксировала гипсовая повязка, а сверху синий эластичный бинт. Его лицо осунулось, под глазами залегли тёмные тени. Я обняла его и заплакала. В последнее время я так часто это делала, что слёзы начали входить в привычку.
Стивен обнял меня здоровой рукой и в ужасе вытащил из больницы. Ну конечно! Он боялся больниц! После аварии он провёл там довольно много времени. Чёртов Маркус. Как же мне хотелось растоптать его смазливое и в то же время отвратительное лицо. Стереть с него эту наглую ухмылку.
Когда Стив заговорил, я вздрогнула. Мысли о Маркусе не давали покоя, и я боялась, что это ещё не конец. Боялась мести. Ведь Стив, по сути, опозорил его перед всеми, кто был рядом во время драки в Санта-Круз. И слова Джен травили душу горьким ядом.
– Куда теперь? В отель нас уже точно не пустят, – улыбнулся Стивен и заправил прядь волос мне за ухо.
– Домой, милый. Мы едим домой, – улыбнулась я Стивену и поцеловала пальцы его больной руки.
Сидя на заднем сидении такси, я вспомнила о Доминике. Я не оставила ему ключи. Но не могла вспомнить, запирала ли я дверь. По спине пробежал неприятный холодок. В доме осталась Мари, и кто знает, что могло произойти после того, что случилось в Санта-Круз.
Высадив нас у дома, пожилой водитель такси пожелал нам спокойной ночи.
Я смотрела на тусклый свет в гостиной и не могла вспомнить, выключила ли я его вообще. Дверь была не заперта, и я попыталась войти. Но Стив, немного оттолкнув меня назад, вошёл первым. Его взгляд был красноречивее слов. И, судя по всему, мыслили мы сейчас в одном направлении.
Войдя в гостиную, я увидела Доминика, мирно спавшего на диване. В кресле спала Паола. Стив облегченно выдохнул и направился в комнату Мари. Убедившись в том, что с малышкой всё хорошо, он поманил меня в комнату. И только сейчас заметил, что я немного хромаю.
Осторожно усадив меня на кровать, Ствен поднял мою лодыжку и поцеловал в заживающую рану. Я пыталась вырваться, но тщетно. Стив крепко вцепился в ногу, не собираясь её отпускать.
– Малыш. Мне многое нужно тебе сказать. Ты просто слушай, хорошо?
Я кивнула и, показав на свой рот, перекрестила его. В детстве мы с Паолой делали так. Это означало, что я буду молчать. Стив улыбнулся. Его явно позабавил этот детский жест.
– Я виноват перед тобой! Да что я говорю! Я виноват перед всеми. Перед твоими родителями. Перед сыном. Возможно, даже перед Джен. Но ты! Только по моей вине ты испытала столько боли. Я понимаю, что тебе сложно сейчас понять, почему мне нужно уехать. И я не могу тебе объяснить причину этого. Просто поверь. Так нужно. Это нужно нам обоим. Я вернусь до того, как ты начнёшь по мне скучать. Я совершил столько ошибок. Столько гадких, непростительных поступков, – он тяжело сглотнул, шумно выдохнул и обнял мои колени. – И только в Лос-Анджелесе у меня будет шанс исправить хоть что-то из огромного списка моих грехов. Прости меня за платье твоей бабушки. Его не заштопать больше. Я уничтожил память о ней. Тогда, в переулке. Когда одним движением разорвал на тебе тонкую ткань. Ты простишь меня?
Я внимательно слушала Стивена. В его голосе читалась жуткая боль. А ещё в нём слышались нотки отчаяния. Он боялся и сейчас плакал. Мой мужчина горько плакал, опустив широкие плечи.
– Стив, – я обняла его за плечи и коснулась губами небритой щеки, – Забудь ты, наконец, об этом платье. Ты прав, оно принадлежало моей бабушке. И судя по тому, что твой сотовый теперь у моего отца, то эту "тайну" тебе поведала моя мать. Память, Стивен. Она вот тут, в моём сердце. Я прощаю тебя, Стивен Медлоу!
– Но у тебя есть одно условие!
– Но у меня есть одно условие!
Мы сказали эту фразу одновременно. Стало смешно и так спокойно. Боль уходила прочь из нашего дома.
– И какое оно, твоё условие? – голос Стивена был полон тревоги.
Я шутливо скривила лицо, приложив указательный палец к щеке. Как будто обдумывала то, что собиралась сказать.
– Пожалуйста. Давай забудем о танцах в "Бешенной Газели". Просто забудем и больше никогда не вспомним об этой злополучной ночи.
* * *
Стивен
Я кивнул, соглашаясь, хотя знал, что однажды нарушу обещание. Потому что уже обещал отцу Лайлы забрать у Фернандо деньги, которые он был ей должен.
Сглотнув, я потянулся к ней и попытался снять её свитер, забыв о гипсе на руке. После нескольких неудачных попыток я сдался, но Лайла одним ловким движением стянула с себя мой свитер. Следом за ним на пол упали мешковатые штаны, потом бельё. Туда же она отправила мои собственные вещи и села сверху на уже успевший возбудиться член. Я двигался нежно и осторожно. Не причиняя боли. Она подняла руки, обхватив собственные волосы и выгнув спину, начала двигаться быстрее.
Запрокинув голову, она закрыла глаза. Из приоткрытого рта вырвался стон. Долгий, протяжный стон. Я видел, что она уже кончила. Стараясь догнать её, я двигался быстрее, и вскоре мы уже лежали рядом, обнимаясь. Всё произошло слишком быстро, но я уже записал эту ночь в одну из лучших ночей моей жизни. Она больше не стеснялась.
Этой ночью мы не спали. Я хотел запомнить каждый изгиб ее тела, каждую маленькую родинку. Проведя пальцем по её татуировке на животе, я вспомнил тот день, когда впервые увидел её у ворот церкви. Взяв в руку запястье, на которое надел часы, поцеловал причудливый рисунок. Я никогда не спрашивал о татуировках, покрывающих её идеальное тело. Возможно, однажды она сама расскажет мне.
– Обещай, что когда я вернусь, ты будешь ждать меня здесь. В этом доме, в этой самой спальне, – прошептал я, глядя в любимые глаза.
Она наклонилась и поцеловала меня, вложив в этот поцелуй всю свою страсть. Рисуя языком узоры на моих губах.
– Обещаю…
* * *
Утром я показал Доминику церковь и попросил приглядывать за девочками. Я знал, этот друг меня не подведёт. Прощаться я не любил
