Личная помощница для мажора (СИ) - Рысь Кира

Сережа лежал на высокой навороченной кушетке с мягким матрасом, застеленной сияющим белизной бельём. Около него был мини-пульт с кнопкой, выдвижной столик со стаканом воды и новым смартфоном – теперь мы хотели постоянно быть с ним на связи.

- Ну, ты как, бро? – спросила я, проходя к высокому мягкому стулу у кушетки.

Сережка улыбнулся мне, и я улыбнулась ему в ответ. Он был бледным, нога была перебинтована, сам он лежал под одеялом, одетый в больничную рубашку.

- Получше,- все ещё хрипловато сказал он. – По крайней мере, тут классно кормят и медсестры миленькие.

Я посмеялась, взяла его руку и посмотрела в глаза. Он был уставший. Бледный, с порядком отросшими спутанными волосами, легкой щетиной и тоской, засевшей глубоко во взгляде. Я с трудом узнавала моего Сережку.

- Катька, - позвал брат.

Он посмотрел на меня так пронзительно, что я даже вздрогнула. Затем чуть склонился и достал из-под матраса кусок сложенной в несколько раз бумаги. Серёжа протянул его мне.

- Возьми это письмо. Прочитаешь, когда дома будешь. Я… все ещё думаю, не будут ли они пытаться убрать меня, но полиция сказала, что они будут продолжать программу моей защиты, пока не разберутся в том, что произошло. Ты маме с папой ничего не говори. Они тут со мной останутся… А вы… вы с Олегом осторожнее там, в Москве.

- Это касается Олега? – спросила я тихо. Я задала тот вопрос, который хотела задать с самого начала, и сердце моё замерло в ожидании.

- И его в том числе, - сказал брат. – Расскажешь ему обо всём сама.

- Катя! – я обернулась. Это была мама. – Солнышко, у вас самолёт уже совсем скоро. Олег Дмитриевич тебя зовёт, там такси подъехало…

- Да-да, конечно… - Я сжала письмо в руке, подскочила к брату и поцеловала его в лоб. – Выздоравливай, - прошептала я. – И пиши, как будут силы. Я буду звонить.

- Удачи, Катька, - улыбнулся брат.

В глазах щипало, а в горле стоял ком. Я вышла из палаты, и меня в свои объятия сразу поймала мама.

- Мне будут до конца жизни снится кошмары о том, что было бы, если бы ты его не нашла… - прошептала мама, крепко обнимая меня. – Моя дорогая…

Я отстранилась от мамы и посмотрела на её доброе заплаканное лицо. Кудри ее растрепались, кожа будто посерела. Она была измучена и расстроена, так же как и папа.

- Катюша, будь осторожна, - целуя меня в лоб, сказал папа. – Позвони, когда прилетите.

Я кивнула, не в силах больше прощаться с родителями. Внутри всё рвалось, и я не знала, как мне взять себя в руки, чтобы хоть как-то успокоиться.

- Просто поплачь, - сказал мне Олег, когда мы сели в такси.

Елена Борисовна уже ждала нас в аэропорту, и мы с Маковецким ехали вдвоем. Я уткнулась Олегу в грудь и навзрыд расплакалась. Так, как мне уже давно-давно хотелось расплакаться.

В аэропорту было людно, я чувствовала себя не очень хорошо, но все тяготы на себя взял Олег, поэтому мне даже не приходилось включать голову. Состояние у меня было разбитое, я думала о Сереже, о родителях. И все чаще сжимала в руках письмо, которое отдал мне брат. Что там может быть? Что он видел? Мне дико хотелось развернуть его и прочитать, но Сережка сказала – дома, и я как-то остерегалась его ослушаться.

Мы поужинали в одном из кафе аэропорта, я с трудом заставила себя что-то съесть, и Олег всё с большим беспокойством наблюдал за моим состоянием.

- Я… Не волнуйся, - сказала я, заметив его хмурый взгляд, когда я отодвинула от себя почти полную тарелку с цезарем. – Я просто сейчас даже думать ни о чём не могу…

- Кать, - сказал Олег спокойно. – Я всё прекрасно понимаю. Как захочешь – поговорим, нужна будет помощь – проси, я не хочу мешать твоему желанию пережить всё это.

- Спасибо, - сказала я, и тихонько улыбнулась.

Мелькали гирлянды, разноцветные куртки и пальто прохожих, играла музыка, слышался смех и крики детей. Через огромные стеклянные стены, в которых отражались бесконечные огни включенных в здании ламп, я видела темное небо, расстелившееся над аэропортом.

- Мама идёт, - махнув Елене Борисовне, сказал Олег. – Пойдём, Катюш, наш рейс.

В самолете я спала. Вырубилась, и как будто бы не было никакого полета. Проснулась уже когда садились. В окнах мелькали огни ночной Москвы, тогда сердце моё вдруг сжалось – не таким я представляла себе возвращение домой. Думала, что мы веселые и радостные с Сережкой встретим родителей в аэропорту, и весь вечер будем сыпать впечатлениями, задаривать подарками и рассказывать, как и что.

Легкий толчок при соприкосновении с землей, пару прыжков, скрип шасси и металла, традиционные аплодисменты и восклицания. И вот оно чувство, что ты дома, уже в сердце.

Мне стало как-то легче, сразу после того, как я оказалась на наших улицах.

- Катюша, ты одна поедешь? А ключи от квартиры есть? Олег машину-то у нас в КП оставил…

- Давай все вместе до тебя, а потом…

- Олег, не стоит, - ответила я и повернулась к Елене Борисовне. – Вы зря переживаете. Ключи у меня есть, я вполне спокойно доеду. Пожалуйста, не переживайте.

Олег смотрел на меня некоторое время. Он чуть поджал губы, протянул руку и, взяв за запястье, притянул меня к себе.

Он поцеловал меня в лоб и уткнулся в макушку.

- Катя, обязательно позвони мне, когда доберешься до дома. Хорошо?

- Хорошо. Обещаю.

Он наклонился и провел носом по кончику моего носа, после этого развернулся и кликнул таксиста. Усадив меня в такси, Олег расплатился. Я сидела на заднем сидении и смотрела на то, как они с Еленой Борисовной провожают меня взглядами. Елена Борисовна попыталась ободряюще улыбнуться, и я тихонько улыбнулась ей в ответ. Олег же был напряжен. Он смотрел на меня, и в его глазах я отчетливо читала волнение за меня.

Дорога показалась мне несколько утомительной, но, наверное, больше от того, что мне хотелось побыстрее добраться до дома. Москва словно стала совсем седой и серой от потепления, нахлынувшего на неё – пятиэтажки с их дворами казались унылыми, высотки, теряющиеся где-то в тумане, ненастоящими. Люди спешили по глянцевым дорогам, разбрасывая грязный снег, трамваи искрились рыжими буквами, автобусы пыхтели, сигналили самые разные авто. Я вдруг заметила кремовую Бэнтли на дороге, та просигналила моему водителю такси, подрезала и улетела куда-то вперед.

Водитель тихо выругался и завёл короткую тираду про всяких наглых буржуев на дорогах.

Я вдруг улыбнулась, вспомнив нашу первую встречу с Олегом. Кто бы знал, к чему всё это приведёт…

Мы подъехали к моему подъезду примерно через час. Я поблагодарила водителя и распрощалась с ним. Тот тут же сдал назад, как можно аккуратнее прокрутился на парковочном пяточке у дороги, развернулся и с визгом помчался к улочке, выводящей на шоссе.

Я с тоской оглядела свой двор, снова вспомнила брата и посмотрела на телефон. Отправив маме сообщение, что я дома, зашла в подъезд и поднялась на второй этаж.

Ключ знакомо прохрустел в замке. Два оборота, и я в общем с соседями предбаннике. Пройдя к нашей двери, я поскорее открыла её и зашла в квартиру.

Полумрак, запах чего-то приятного. В каждой квартире свой запах, здесь какой-то родной, домашний. Я разделась, прошла в ванную, потом на кухню. Залив из фильтра свежей воды, поставила пузатый чайник на огонь, и встала у низкого подоконника.

Мне хотелось осени. Или весны. Какого-то времени года, когда листья есть, но они скоро изменятся. Обняв себя руками за плечи, я закрыла глаза – тоска ещё сильнее разлилась в моем сердце. Как сильно я скучала по дому… Сейчас мне хотелось подольше побыть одной, подумать…

Я походила по комнатам. Заглянула к родителям, к себе – везде идеальный порядок. Перед тем, как заглянуть к Сережке, держала ручку двери не меньше минуты, потом повернула и зашла. Тоже порядок. И плакаты с авто, и куча компов для разборки, и наушники двух видов.

Я села к нему на кровать и вдруг вспомнила про письмо.