Запомни, ты моя - Любовь Попова
Но даже чувствуя себя спокойно и хорошо, нельзя быть уверенной в завтрашнем дне. Нельзя не осознавать, к чему может привести оскорбление депутата Самсонова. Но кажется, Вика об этом забыла.
— В смысле? — требует она ответа у директора отеля, который озвучил требования Никиты. — Это вообще законно?
— Алена беременна, она уходит в декрет.
— С тридцатой недели! А сейчас даже двадцатая не наступила! Марат!
— Тогда я просто уволюсь, — говорю еле слышно, чувствуя, как во мне закипает гнев и хорошо, что сейчас этого наглого ублюдка нет рядом.
— Если ты напишешь заявление, мне придется уволить Вику. Не знаю, что вы обе натворили, но Никита был очень зол, когда дозвонился до меня ночью.
Глава 24. Алена
— Давай уволимся вместе? — настойчиво предлагает Вика, пока мы с ней пьем в ресторане кофе. — Отыщем другую работу, можем даже махнуть в другой город или страну.
Она все говорила и говорила, активно предлагала всевозможные варианты. Но стоит ей только раз глянуть на меня своими огромными глазами, ее грудь поднимается в глубоком вздохе и снова опускается. Она все поняла по моему лицу.
Конечно, можно упереться рогом, рвануть, задрав подбородок, куда угодно. Найти другую работу, куда меня не возьмут, потому что беременна, а ее возьмут на должность гораздо ниже той, что в настоящее время. Это уже не говоря о том, что я не хочу уезжать из своей квартиры, не хочу прекращать занятия танцами, не хочу менять соседей, к которым так привыкла. Но и Никите попустительствовать не хочу. Он уверен, что абсолютно безнаказан, так пора ему доказать, что это не так. И пусть ничего сравнительно крупного я делать не буду, но вот мелкую пакость, какими мы баловались в детстве, сделать можно.
— И что? Мы это просто так и оставим? — психует Вика, опрокидывая чашку с кофе. К нам тут же подлетает официант, но пятно на белой скатерти уже не вывести. И это наводит меня на мысль.
— Ну, раз у меня теперь так много свободного времени, то я могу приступить к написанию книги, — эта идея не покидает меня уже пару недель. — И…
— И… — поднимает брови Вика, чуть надвинувшись.
— И сделать жизнь Никиты невыносимой.
— Как?
Я рассказываю ей короткий план военных действий. И нет, я не хочу требовать от него вернуть меня. Но кому-то придется скоро плакать.
Для начала я выясняю, где Никита тренируется, и довольно просто устраиваюсь туда на стажировку.
Для этого документы не нужны, но форму выдают. Ну а всем известно, что такие орлы, как Никита, вряд ли смогут приметить невзрачную горничную клуба.
Надо сказать, что месть того стоила. Когда Никита на презентации нового торгового центра появился с ярко-красными волосами, я просто ухохатывалась. Думала, что бы еще такого же безобидного придумать?
Смотря на Никиту, который с широкой улыбкой разъясняет, что так над ним пошутили друзья, я не могла не заметить постного лица Нади.
В предыдущие разы перед камерами она выглядела куда ярче и веселее. Но задумываться над этим желания нет и, сделав скриншот с экрана, где мой любимый во вчерашней записи слушает аплодисменты, я отправляюсь в душ.
Сегодня важный день и возможно я смогу написать хоть строчку.
Странно, но я не испытываю страха перед прошлым, может быть, мне даже приспичит о нем поведать. Без подробностей, в общих, не слишком радужных красках. Рассказать о тех людях, что мне помогали, и которые вредили, поведать, что не всегда ярлыки определяют человека. Объяснить, что человек — это сумма его поступков, а не мнений, сложившихся окружающими.
Полная энтузиазма, я захожу в ванную, включаю воду, и сразу принимаюсь намыливать тело. В голову тут же лезут образы голой задницы Никиты, которой вчера залюбовавшись, я чуть не провалила все задание, когда меняла его шампунь на красный тоник.
Внутри тела независимо от разума тут же вспыхивает бесстыдное желание. Даже сейчас я его чувствую. Оно берет в клещи каждую клеточку, делает грудь чувствительной к малейшим прикосновениям мочалки, которой я вожу, намыливая кожу, часто дыша и воображая, что рядом Никита. Что он дотрагивается до меня своим дыханием, заключает в объятия, чтобы сказать на ушко что-нибудь до чрезвычайности похабное. Чтобы продемонстрировать, насколько велика его жажда. Это все до того густо обволакивает меня похотью, что пальцы сами рвутся между ног. До появления Никиты у меня и мысли не было об оргазмах, но с его теперь это стало почти нуждой. Еженедельный ритуал, при котором мысли о любимом сочетаются с голодом плоти, превращая меня в текущую дрянь. Задыхающуюся, глотая воду, что стекает по телу, пока все пять чувств не достигнут пика, а изо рта не вырвется запретное:
— Никита.
Постепенно прихожу в себя и рукой нащупываю свой шампунь. И только спустя минуту принюхиваюсь и отчетливо осознаю, что это не мой.
— Что за черт…
— Всего лишь я… — слышу знакомый голос и замираю. Серьезно? Понял, что это я и решил свести счеты. — Твой Никита.
Невозмутимо домываюсь и, не обращая внимания на наглую улыбку петушка, укутываюсь в полотенце, которое он мне подает.
— Это мог быть кто угодно, — говорю я, когда иду на кухню, чтобы сделать себе горячий шоколад. Этот красноармеец за мной. На себя в зеркало даже смотреть не хочу.
— Мог быть кто угодно, но была ты. Ты что, действительно думала, я тебя не замечу? И… сделай мне кофе.
— Вот еще! — поворачиваюсь, пока он сидит за барной стойкой. — И ты меня не заметил! Ты был с Камилем и не обратил на меня никакого внимания!
— Зато по камерам хорошо видно твою пухлую задницу.
— Серьезно? Пухлую? — шиплю я и указываю на дверь.
— Ты отомстил? Молодец. Теперь выметайся. И ключи
