Обычные суеверия - Борисова Виктория Александровна

— Ну как же… Я так не могу.

— Можете, можете, деточка. Сделайте приятное старому человеку. Носите на здоровье и будьте счастливы.

Сергей Петрович быстро собрал свой товар и поспешил уйти с рынка. У него больше не было сил, но в то же время впервые за много лет он чувствовал себя почти счастливым.

Как будто в недалеком будущем ему предстояло что-то хорошее.

Катя отправилась домой. Она была очень смущена и недовольна собой. «Неудобно как-то получилось. Он такой старенький, интеллигентный и беззащитный, а я — нахалка. Надо будет обязательно вернуться и заплатить», — думала она.

Дома Катя переоделась в модное удлиненное платье. Если они с Вадимом пойдут вечером куда-нибудь ужинать и танцевать, то джинсы будут явно неуместны.

«Голубой цвет мне, кажется, идет, — размышляла девушка перед зеркалом, — хотя, зеленый, наверное, был бы лучше».

Сергея Петровича она, конечно, не застала, хотя и долго бродила по рядам. «Ничего, в следующий раз приду. Он, наверное, тут часто стоит», — успокоила себя Катя.

Конечно же, она ошибалась. Больше им встретиться уже не пришлось.

Глава 8

«Сгорите в огне!»

Вадим непривычно суетился и прятал глаза. Таким Катя его никогда еще не видела.

— Катюш, ты сейчас быстренько съездишь и вернешься. Тут совсем недалеко. А у меня это… Дела. Ты извини, ладно? Зато потом сходим куда-нибудь. Хочешь в «Арлекино»? Хочешь — пойдем. Да, и еще вот триста долларов, завтра какую-нибудь эдакую шмотку тебе купим. Ты же у меня умница. Сейчас Ринат приедет. Только ты ему про деньги не говори. Он что-то это… Ненадежен последнее время. Вот «дипломат», сама не открывай, там замок кодовый. Магомед знает.

Слушая болтовню Вадима, Катя с ужасом почувствовала, что все его слова — ложь. В первый раз она посмотрела другими глазами на человека, которого любила. Она затеребила пальцами тонкую цепочку с медальоном, придумывая предлог, чтобы уйти.

Но не успела, да, наверное, и не могла бы успеть. Звякнул дверной звонок. Вадим как будто даже обрадовался, что не надо больше притворяться.

В машине Рината Катя все еще пыталась успокоить себя. Ехать пришлось долго, и она задремала. Ей снилось, что она снова маленькая, родители живы и все хорошо. По комнате развешана елочная мишура, отец поднимает Катю высоко-высоко, под самый потолок, а она визжит и смеется. Папа высокий и сильный, а его руки — самое надежное убежище. Потом он прижимает ее к себе крепко-крепко и шепчет на ухо: «Не дай себя обмануть, котенок. Не дай себя обмануть».

— Вставай, приехали, — услышала она голос Рината.

Катя медленно открыла глаза. Было уже темно, вокруг стоял высокий лес. Большой красивый дом, окруженный забором, показался каким-то зловещим.

— Ты иди, я тебя подожду.

Катя вышла из машины. Калитка оказалась незапертой. До дома надо было пройти всего несколько шагов. Казалось, узенькая, аккуратно вымощенная плитами садовая дорожка жжет ноги сквозь подошвы легких летних туфелек.

Катя поднялась на крыльцо, нажала кнопку звонка, где-то внутри дома простучали шаги… И дверь захлопнулась за ней.

Том летел в самолете. Вообще-то он не склонен был к абстрактным философствованиям, но сейчас думал о том, как легко стало в последние годы преодолевать огромные расстояния. Кто бы мог во времена Колумба и Магеллана подумать, что Землю можно будет обогнуть за несколько часов, дожевывая завтрак и размышляя о своих делах? И кто бы мог подумать всего несколько лет назад, что приехать в Россию можно будет легко и просто? Преграды, созданные людьми, преодолевать сложнее, чем природные.

Сейчас все по-другому. Расстояния сократились, а главное — рушится незримая стена между людьми, которая делает их врагами и может в конце концов привести к мировой катастрофе, в которой не дано выжить никому.

Даже к своей безответной любви Том начал относиться иначе. Теперь он понял, что любовь сама по себе дар божий, возможность любить — уже счастье. Том радовался, что снова увидит Катю. Пусть он ей не нужен, пусть она любит кого-то другого — это все не важно. Главное, что она есть, и спасибо ей за это. Оказывается, в любви нельзя быть собственником и эгоистом. Отдавая, получаешь больше, а ревность выдумали идиоты. Том собирался сказать Кате об этом, как только увидит, признаться в своей любви без стыда, без страха быть отвергнутым и даже без надежды на взаимность. Пусть она просто знает, что дорога ему и всегда может на него рассчитывать.

Том был бы совершенно счастлив, если бы к его благостным размышлениям не примешивалась тревога за Катю. Почему-то именно сейчас он очень боялся, что с ней случится что-то плохое, что он больше никогда не увидит ее… И что его помощь, любовь и забота уже опоздали.

— Значит, девочка, ты меня обмануть хотела, — обнаружив в «дипломате» пачки резаной бумаги, Магомед даже оторопел немного от такой наглости. Этого сучонка Вадима он теперь на куски порежет… Но сначала вытянет из девчонки всю информацию. — Лоха нашла, да? А знаешь, чем за это расплачиваются?

Катя забилась в угол дивана. Мысли метались, как маленькие испуганные зверьки. После того как она услышала шум мотора удаляющейся машины Рината, никакой надежды уже не осталось. Значит, Вадим действительно подставил ее. Этих бандитов здесь человек пять, и она полностью в их власти.

— Послушайте, Магомед, отпустите меня, пожалуйста. Я ведь и правда не знала, что в «дипломате», — Кате казалось, что лучше оказаться одной в лесу среди ночи, чем оставаться в этом уютном красивом доме. И была совершенно права.

Магомед засмеялся.

— Ваха, — обратился он к одному из своих приспешников, — ты еще видел таких наглых шлюх? Кинуть меня хотела со своим хахалем! И главное, сама-то кто? Дешевая блядь, вон грошовую безделушку на себя нацепила, и сама со всеми потрохами три рубля не стоит, а туда же… Ладно, пора кончать базар, держите ее.

Двое дюжих молодцов легко подхватили девушку под локти, поставили на ноги. Магомед рванул платье на плече.

— Отпустите меня, я же ничего не сделала!

Хлесткий удар в лицо отбросил к стене. Катя ощутила во рту соленый привкус крови. Она поняла, что робким сопротивлением только раззадорила бандитов, и теперь ей уже не спастись.

Никто не заметил, что серебряный талисман у Кати на груди вдруг засветился странным голубоватым светом.

Глаза заволокло тяжелой багровой пеленой, и Катя уже не видела ничего вокруг. Лишь время от времени, словно на экране, возникало то бородатое лицо Магомеда, то молодые и наглые физиономии его помощников, то Вадим, прячущий глаза, с этой ужасной уклончивой улыбочкой, которую она никогда раньше не видела… Все они казались сейчас уже не людьми, а какими-то гадкими, скользкими тварями, олицетворяющими человеческие пороки.

Неожиданно для себя Катя почувствовала, как тело наполнилось неведомой прежде силой. Вместе с отчаянием пришла смелость. Когда нечего терять, уже нечего бояться, не так ли? Страх куда-то пропал, и только ярость рвалась наружу. Девушка неожиданно легко высвободилась из крепких рук, держащих ее за плечи.

— Твари, нелюди, чтоб вам сгореть! — крикнула она. И как будто из-под земли, вдруг раздался другой голос — низкий и страшный, совсем не человеческий:

— Сгорите в огне!

Что произошло дальше, никто так и не понял. Катя вытянула вперед левую руку, защищаясь от новых ударов. На ладони появилось небольшое белое пятно. В полумраке комнаты оно сверкало и переливалось перламутровыми отблесками и вдруг превратилось в ослепительно-белый луч. Он ударил в голову Магомеда, прошел сквозь стену, оставив в ней огромную обугленную дыру. В соседнем помещении раздался взрыв, и пламя забушевало вокруг.

На полу корчилось то, что еще недавно было Магомедом Ходжаевым. Наружных повреждений у него не было, но невиданный огонь словно пожирал его изнутри. Одежда тлела, кожа на лице и руках быстро обугливалась, изо рта и ушей вырывались языки голубоватого пламени. Он все еще был жив и кричал не переставая.