Пленница Вепря (СИ) - Волкова Виктория Борисовна
— Такой случай отнесут к экстремальным, — хихикаю я и, положив голову на плечо Вепрю, глажу его ладонь.
Совершенно неосознанное движение позволяет мне рассмотреть линии на руке и внимательно приглядеться к пальцам. «Указательный выше безымянного — значит, материального в моем новом муже больше, чем духовного», — мысленно отмечаю и внезапно вижу, как наяву, аристократическую ладонь Алекса Бакли. Безымянный палец чуть длиннее указательного. Широкая линия жизни, идущая аж до запястья. Один брак и один ребенок… Как же я размечталась тогда, думала, что вытянула счастливый билет.
Я закрываю глаза, пытаясь отогнать от себя тревожные воспоминания, и чувствую, как меня накрывает волной. Перед глазами бегут картинки. Я вижу Маргариту Семеновну и человека, по-свойски зашедшего к ней. Замечаю, как добродушное личико старушки цепенеет от ужаса.
«Кто-то свой, — проносится у меня в голове. Человек, отлично знающий Канскую и Родиона. — Кто же он?» — пытаюсь внимательно разглядеть видение, но картинка вдруг тухнет, словно кто-то включает свет посреди киносеанса.
— Родион, — шепчу я, стараясь говорить спокойно. Видения, конечно, дело хорошее, но главное, чтобы не нашлись желающие принять их за галлюцинации.
— Что? — бормочет, засыпая Веприцкий. — Дай поспать, чижик…
— А кто тебя познакомил с Канской? Откуда ты узнал о продаже участка?
— Да я и не помню уже, — бубнит он, накрывая меня одеялом. — Какая теперь разница?
14.
Родион
Майкины слова надолго застревают у меня в башке, и по дороге в аэропорт я безрезультатно ломаю голову. И даже встречая сына, в порыве чувств прижимая его к себе, все никак не могу избавиться от надоедливой мысли.
— Слышь, Люк, а ты не помнишь, как мы вышли на Канскую? — спрашиваю, садясь в машину и довольно обнимая Саню.
— Не-а, — ворчит мой верный оруженосец. Он потирает запотевшую шею и внимательно смотрит на меня. — А почему ты вспомнил?
— Да кое-кто интересуется, — хмыкаю и тут же замечаю, как под моей ладонью напрягается худенькое мальчишеское плечико. «Ну ясно, откуда ветер дует», — рычу я про себя и, глядя в упор на Люка, интересуюсь нарочито вежливо: — Ты что-то рассказывал Сане?
— Ну должен же кто-то рассказать мальцу, — натужно вздыхает Бессонов.
«Ах ты ж, сучонок крашенный! — зверею я, но стараюсь ради сына сохранить спокойствие. Хотя хочется на полном ходу выкинуть вонючую тушу из Пуллмана. Да еще на прощание хороший пендель отвесить. Я прекрасно понимаю, что мог наговорить этот идиот моему сыну. И, ей-богу, дурацкая выходка не пройдет для Бессонова даром. — Я твои кишки на кулак намотаю!», — сжимаю я челюсти. Перевожу разговор на ничего не значащие темы. И мой печальный сын понемногу оживляется. А уж когда речь заходит о собаках, так и вовсе тарахтит без умолку.
— Как же хорошо, что ты меня забрал, пап! Ты сам у Лаймы будешь щенков принимать? Я тебе помогу?
— Вызовем ветеринара, — улыбаюсь, — но сами тоже поприсутствуем. Лайма тебя любит.
— И Трой тоже, — заискивающе влезает в разговор Люк, но тут же сникает под моим пристальным взглядом. «Я с тобой еще разберусь, Петя. Ты у меня поскачешь… Нашелся, блин, член семьи!» — Родя, — сипит он, когда мы выходим из машины, и устремляется вслед. — Ну, что-то я не подумал. Прости!
— Да пошел ты, — брезгливо поморщившись, рявкаю я и, замедлив шаг, позволяю Люку наткнуться на меня. Быстро скашиваю глаза на сына, поднимающегося по ступенькам, и плашмя бью ладонью по печени облажавшегося помощника.
— А-а, — пытается выровнять дыхание Бессонов. — Ну я же не виноват, что ты ничего не сказал Сане. А он стал спрашивать, узнавать…
— Если я что-то не делаю, значит не считаю нужным. Запомни это, — рычу я и снова бью зазевавшегося Люка. Теперь уже кулаком в солнечное сплетение. — Ты все понял, мальчик? Повторять не требуется? — отрывисто бросаю и спешу вслед за сыном в дом.
И сам обалдеваю, наблюдая невероятную сцену: моя красавица-жена в розовом спортивном костюме и с зачесанными вверх волосами обнимает и целует в щеку слегка оторопевшего, но радостного Саню.
— Что же ты не сказал, что папа на Майе женился? — весело обращается мой сын к Люку. — Это же так классно! Побоксируешь со мной, Мэй?
— Конечно, — улыбается Майка, и я, глядя на сладкую парочку, ощущаю неизведанный ранее приступ ревности.
— А вы знакомы? Я даже не подозревал, — хмыкаю добродушно. — Саня, признавайся, откуда ты знаешь Майю?
«Дурацкий вопрос!» — всем своим видом показывает мне жена. Только у виска пальцем не крутит.
— Майя дружит с Алисой, — удивленно бормочет сын. — Ты разве не знал? Она к бабушке Ане приезжала, спину ей лечила.
— А, ну конечно, — усмехаюсь, делая вид, что просто забыл. — Нужно пригласить к нам твою маму и бабушку — отметить приезд и нашу с Маечкой свадьбу, — предлагаю сыну, собственнически обхватывая жену за талию. И ловлю себя на ужасающей мысли: я тягаюсь с собственным сыном!
Весь вечер я пытаюсь не выпускать этих двоих из виду. Санька, отдохнув и устроившись в своей старой комнате, приходит к нам с Майей в библиотеку. Вот уж фантастический случай! Или он так сильно соскучился по мне, или ему хочется побыть рядом с моей женой — ставлю на второй вариант.
— Лучше ты, чем какая-то мымра, — весело усмехается Саня, во все глаза восторженно глядя на мою жену. — Давай завтра подеремся, Мэй? — канючит он. — Папа будет судьей…
— У Маечки ночью голова болела, — сварливо, будто старый дед, сообщаю я сыну. — И тебе нужно акклиматизироваться, — добавляю строго.
«Интересно, а что рассказал Саньке Люк? Какую ложь выдал за истину? Хорошо, что у сына свое мнение о моей жене. Иначе бы я сильно облажался в глазах сына».
— А как вы познакомились? — поднимает голову мой наследник и пытливо осматривает нас с Майей. И тут мне кажется совершенно неуместным рассказывать наивному подростку о наших договоренностях и достигнутых соглашениях.
— Мы же учились в одной школе, — как несмышленышу, пеняет пасынку Майя. — А недавно встретились и поняли, что нам друг без друга нельзя, — улыбается она самой искренней улыбкой.
«Ни слова лжи!» — мысленно восхищаюсь я.
— Я очень рад, что вы с Майей друзья, — замечаю довольно и, воспользовавшись моментом, когда сын выходит из комнаты, бросаю небрежно: — Приглашу моих старушек на ужин. То-то они обрадуются. А тебе придется их уговорить остаться. Придумай от чего ты их полечишь, — усмехаюсь. — Я не против. Оплачу тебе все твои взмахи руками и ногами. Мне важно, чтобы мои мать и сестра добровольно остались в моем доме и не стремились покинуть его.
— У бабушки Ани в спине зажимы. Я могу немного уменьшить боль, если она согласится…
— Странно, — криво усмехаюсь. — Ты зовешь мою мать бабушкой.
— Бабушка Аня и тетя Катя, — улыбаясь, кивает жена.
— Молчи, — притворно вздыхаю. — Когда ты так говоришь, я чувствую себя ужасно старым.
— Хорошо, дядя Родион, — фыркает Майя и, заметив, что я рывком поднимаюсь с места, пытается удрать.
Но я успеваю поймать ее и прижать к себе.
— Не называй меня так, — рычу, слегка прикусывая ей шею. — Нашла себе дядюшку…
— Хорошо, Роди, — смеется нахалка, даже не пытаясь вырваться. — Как скажешь, милый…
Крепко обхватив жену обеими руками, я впиваюсь в ее губы требовательным и нежным поцелуем. Чувствую, как Майя расслабляется в объятиях. Ее руки скользят по моим плечам и уверенно обвиваются вокруг шеи. И в эту минуту я, словно мальчишка, думаю лишь о том, чтобы этот поцелуй продлился как можно дольше. Но фырканье у двери заставляет нас с Майей прерваться.
— А Люк говорил, — тянет мой сын слегка растерянно, — у вас брак по расчету…
— Он — идиот, — сердито ворчу. — Так ему и передай при случае. Был же нормальным парнем, пока на твоей тетке не женился, — ухмыляюсь, вспоминая ненавистную свояченицу и ее маму до кучи.
