Татьяна Алюшина - Двое на краю света
– Понимаю. У тебя была такая женщина? – спросила Глория, очарованная такой его откровенностью.
– Нет, – покачал он головой. – Я был женат, но мы так и не стали близкими людьми друг для друга.
– Значит, эта женщина еще будет, – наклонилась и поцеловала его в лоб Глория.
– Вряд ли, – обнял ее Краснин, благодаря за понимание.
Они проговорили еще около часа, а потом он проводил ее в аэропорт.
– Я чувствовала какое-то недомогание в последнее время, обратилась к врачу и вчера узнала, что беременна. От Краснина. Других мужчин у меня не было уже больше полугода. И знаешь, я второй день думаю, что если и рожать от кого, то только от такого мужчины. Он очень талантливый, бесконечно одаренный и умный, он очень мужчина и какой-то правильный.
– Глория, умоляю тебя, давай родим! – уговаривала я.
– Только при нескольких условиях! – вздохнув, решительно заявила она. – Ты выносишь эту беременность вместе со мной, одна я не справлюсь. И этого ребенка я рожу для тебя, я не смогу стать нормальной матерью, я хочу и буду жить своей привычной жизнью, ребенок туда не вписывается, ты же понимаешь. Зато ты хоть пятерых родишь, всегда останешься такой же девчонкой молодой, заводной оптимисткой, энергичной и при этом великолепной мамой.
Она всегда меня хвалила! И всегда рассказывала мне, какая я неординарная, прекрасная, умная и так далее. Я не очень-то ей верила, но зато никогда в жизни не комплексовала ни по одному поводу. Каким-то непонятным образом Глория навсегда излечила меня от всяких комплексов.
Мы выносили эту беременность!
К пяти месяцам я переехала к ней и каждый день выгуливала их с ребенком по паркам, кормила правильной едой и читала книжки вслух.
Я прочла тонны книжек! И русскую классику, и английскую, и детские сказки, и стихи – я читала, и читала, и читала с выражением, часами! Ходила за ней по квартире и читала, лежала рядом на кровати и читала, мы готовили на кухне вдвоем, я клала книжку рядом с собой и опять читала!
Она хотела постоянно слышать мой голос.
– Мы с ребенком, когда тебя слышим, чувствуем себя уверенно и спокойно, – объясняла миллион раз она, когда я переставала читать.
Еще я ставила классическую музыку, и мы полулежали, развалившись, на диване, обнявшись, и часами ее слушали. Вынашивали нашего ребенка.
Для великосветской тусовки была выдвинута версия временного исчезновения Глории из ее рядов – якобы она с одним известным мужчиной уехала в Тибет, проходить обучение у буддийских монахов. Клево? Я придумала!
– А что, наш бомонд обожает сюжет позакрученней, чем неправдоподобней ложь, тем скорее в нее верят. Вернешься героиней, напустишь на себя загадочности, станешь еще популярней, хотя такой степени популярности уже не существует.
Нам хорошо было тогда вдвоем. Мы много разговаривали, смеялись, гуляли, маскируясь под простых горожанок, чтобы Глорию не узнали папарацци.
А когда пришел срок, то не знаю, кто из нас рожал!
Ну, во-первых, я присутствовала во время родов – это само собой! Во-вторых, Глория потребовала, и ей сделали обезболивающие уколы, а в-третьих, в какой-то момент у меня начались такие приступы боли, что я стоять не могла, и меня уложили на кушетку тут же в родовой, а врач сказал, что это психосоматические боли и такое иногда случается с близкими родственниками. Короче, когда она рожала, то кричали мы с ней дуэтом.
Это вообще что-то! Я и представить не могла, что такое возможно!
Но стоило ей родить, как у меня тут же все прошло!
Мальчик появился на свет абсолютно здоровый, крепкий, покричал совсем немножко и успокоился сразу, как только его уложили Глории на грудь.
Назвали Архипом, по святцам, Глория настояла, чтобы ангел-хранитель у него сильный был, и крестили его в нашей любимой церкви. Покормила она его месяц, а потом я, вернувшись в нашу с мамой квартиру, в нашем же доме нашла ему кормилицу. Сама себе устроила декретный отпуск и засела с ребенком дома. А Глория через полтора месяца уже выходила в свет, посмеиваясь, напускала тумана и загадочности, когда ее спрашивали про Тибет.
Архипа оформили как сына Глории, но фамилию ему она дала нашу девичью – Шротт, по нескольким соображениям, отцом честно записали Краснина. И тут же адвокат Глории оформил наше с ней совместное опекунство над Архипом.
Через три дня после того, как мы шумно и весело отметили годик Архипке, мне позвонили и попросили срочно приехать в Склифосовский.
Глория и один известный политик выходили из машины, окруженные его охранниками, и в этот момент по ним начали стрелять откуда-то из противоположного здания. Политика и одного охранника убили сразу, второго охранника ранили, а в Глорию попала шальная пуля и застряла в сердце.
– Оперировать нельзя, – сказал мне врач, перехвативший меня в холле, куда я влетела, громко выкрикивая ее фамилию. – Пуля встала так, что сама частично перекрыла поврежденную артерию, словно закупорила. Если начать операцию и извлечь пулю, она сразу же умрет…
– А если не извлекать? – похолодев от уже пришедшего понимания, шепотом спросила я.
– Если не извлекать, то пульсация крови ее вытолкнет сама, и исход тот же, или образуется тромб, и тоже…
– Делайте что-нибудь!! – проорала я, ухватила его за грудки и начала трясти. – Спасайте ее, вашу мать!! Вы же врачи!!
– Павла, это невозможно, – сильно прижал он меня к своей груди. – Невозможно!
– Значит, надо отвезти ее в Германию, в Израиль, скажите куда, где это сделают?!
– Нигде, – прижимал он меня к себе. – Нигде не сделают! То, что она еще жива, вообще чудо!
– Тогда совершите чудо!! – потребовала я, высвобождаясь из его рук.
– Я не могу, – сказал он и… заплакал.
Тертый русский доктор экстренной хирургии, битый и чего только не видевший за свою профессиональную жизнь, заплакал от бессилия и невозможности спасти эту прекрасную женщину…
– Сколько у нее времени? – в одно мгновение сконцентрировалась я на самом главном.
– Может, час, может, и больше, а может… – и он махнул безнадежно рукой.
В палате у Глории двое мужчин в накинутых поверх дорогущих деловых костюмов халатах сидели на стульях с двух сторон от койки, на которой она лежала.
Она и в такой ситуации оставалась самой прекрасной женщиной в мире и выглядела потрясающе, ей даже бледность болезненная была к лицу.
– Павлуша, – обрадовалась она, увидев меня. – Тебе тут надо кое-что подписать, Александр Николаевич покажет.
Я не спрашивая поставила свои подписи там, куда указал мне мужчина, а Глория объяснила:
– Это наш с тобой нотариус, а Всеволода Степановича ты знаешь, – и она указала на второго мужчину, ее адвоката, который помогал нам оформлять совместное опекунство над Архипом. – Он теперь будет тебе в делах помогать. – И отпустила обоих мужчин: – Благодарю вас за то, что так быстро приехали, надеюсь, что вы позаботитесь о моей сестре. Спасибо.
