Кира Дэвис - Только одна ночь
– Ты все еще злишься на меня? – спрашивает он.
О чем это он? Я ничего не понимаю.
– Я не должен был бросать тебя тем вечером, – продолжает он. – Когда ты села мне на колени и попросила… – Голос его стихает, и он опять отводит взгляд. – Я извинился, купив розы. Но если этого недостаточно, просто назови цену, чтобы мы могли двигаться дальше. Потому что это… – он делает неопределенный жест, указывая на все и ни на что конкретно, – это просто ад какой-то.
– Я не собираюсь штрафовать тебя за недопонимание. Я не злюсь.
– Но что-то ушло, – замечает Дейв. – Когда я обнимаю тебя за плечи, ты не прижимаешься ко мне, как прежде. Раньше, когда я протягивал руку, твоя ладонь так естественно ложилась в мою и растворялась в ней. А теперь этого нет, будто пазл не сходится. Сегодня я попросил тебя стать моей женой перед всеми, кто нам дорог в этом мире. Было бы слишком просить, чтобы мы отпраздновали и… – Он опять замолкает.
Я не узнаю сидящего передо мной мужчину. Я никогда не видела его таким несчастным.
И это сделала с ним я.
– Дейв, – я осторожно произношу его имя и присаживаюсь рядом. Но не протягиваю ему руку. Вместо этого я делаю глоток приторно-сладкого вина, пытаясь найти оправдание, которое не разрушит, а поможет хоть что-то сохранить.
– Я напугал тебя в тот вечер? – спрашивает он. – Скажи, что нет. Пожалуйста. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя в безопасности. Это моя работа. Прошу тебя, скажи, что я не нарушил чего-то основополагающего. Пожалуйста.
– Нет, ты даешь мне чувство защищенности, – поспешно выпаливаю я. – Всегда.
Я смотрю в стакан, изучая его содержимое, и делаю еще глоток.
– Тогда в чем дело?
Я молчу. Собираю остатки храбрости. Вот он, пресловутый подходящий момент. Я это знаю. Надо сказать ему прямо сейчас.
– Дело в твоей сестре?
Нелогичность вопроса застает меня врасплох, выбивает из колеи.
– До ее дня рождения всего неделя. Мелоди исполнилось бы тридцать семь, так?
Господи правый, как мы добрались до этого? Как перешли от неувязок в наших отношениях к Мелоди? Ей здесь не место.
– Она умерла через два дня после двадцать второго дня рождения, так? А значит, мы приближаемся к пятнадцатой годовщине ее смерти.
Я не отвечаю. От нашего разговора меня выворачивало наизнанку, но эта тема вообще никуда не годится. Я знаю причину наших проблем; я сама ее создала. Но пытаться переложить вину за появившуюся между нами пропасть на плечи Мелоди – хуже этого ничего не придумаешь. Даже мои поступки не настолько ужасны. Это хуже, чем все ее грехи, вместе взятые.
– Тебе было тринадцать, когда она погибла, – медленно говорит Дейв, припоминая детали истории, о которой я не люблю распространяться. – Суицид.
– Нет! – в ярости кричу я. – Это была случайная передозировка.
Я говорю так, словно это не один из способов суицида. Кокаин, экстази, текила, мужчины: всем этим сестра подпитывала свое саморазрушение. Каждая дорожка, каждая доза ничем не лучше удара ножом.
И все же она говорила, что любит все это. Силу ее пристрастия к излишествам и беспечности можно было сравнить лишь с ненавистью к порядку и утомительным обязательствам.
Все кончилось случайной передозировкой. Мать сказала, что винить тут некого.
Дейв больше ничего не говорит. Не хочет, чтобы это было монологом. Он надеялся, что я протяну ему руку. Хотел, чтобы я вновь упала в его объятия и сказала, что он знает меня лучше всех на свете.
Но на таких воспоминаниях отношений не построишь. В данный момент мне трудно думать о нем, потому что в данный момент я не его невеста. Я даже не знаю, кто он такой. Мы никогда не встречались.
В данный момент мне девять лет, и я смотрю в окно своей спальни на девушку по имени Мелоди, которая все танцует и танцует и не может остановиться. Она танцует во дворе дома под музыку, которая слышна только ей.
Больше я ее ни разу не видела. Она приходила домой просить у родителей денег, и, когда они отказались открыть ей дверь, отказались признать ее, она пошла танцевать.
Но я не собираюсь беседовать об этом ни с Дейвом, ни с кем-то другим. Вместо этого я выныриваю в реальность, заставляю губы растянуться в заученной улыбке, кладу руку на его колено и заглядываю ему в глаза:
– Дело не в ней. Даже не в нас. Дело в моей глупости.
– Глупости? – повторяет он так, словно пытается примерить на меня это слово.
– Ты был прав, что ушел от меня в тот вечер, – продолжаю я. – Я была сама не своя. Может, предсвадебная лихорадка. Но это было неправильно. – Я прижимаюсь к нему, как раньше, как он хочет. – Сумасшествие и потерю контроля процентами не измеришь.
Он гладит меня по щеке тыльной стороной ладони.
– Я в жизни не встречал вторую такую, как ты. Ты моя Кейси, и ты идеальна. В тот вечер в Scarpetta я сказал, что это не так. Я солгал.
– Нет, это правда. Но я уверена, что за прошедшие годы была и другая, более милая ложь. Мы все лжем время от времени, – говорю я. – И допускаем ошибки.
– Наверное, так, – нерешительно говорит он.
– Может, только мы сами способны отделить хорошее от плохого… когда лжем, когда допускаем ошибки… может, кто-то из нас может взять себя в руки и… и все исправить.
Я снова чувствую, как слезы наполняют глаза, когда он целует меня в щеку, но на этот раз я позволяю нескольким слезинкам скатиться и не возражаю, когда он пробует их на вкус.
Я в жизни не встречал вторую такую, как ты.
Это его слова… и они мне нравятся. Мне нравится чувствовать себя уникальной.
Это значит, что я совсем на нее не похожа.
Его поцелуи поднимаются до моего лба и спускаются обратно к губам. Я не протестую, когда он забирает у меня стакан с вином и ставит его на журнальный столик. Я не отстраняюсь, когда он расстегивает на мне платье, спускает его с моих плеч, берет в руки груди. Я молчу, пока он полностью снимает с меня платье, складывает и аккуратно вешает на ручку кресла вместе со своими пиджаком и рубашкой. Я не говорю «нет», когда он укладывает меня на диван и ложится сверху, осторожно – о, как осторожно! – чтобы не причинить мне боли, не наставить синяков, чтобы я ни на секунду не испытала дискомфорта. Он бережет меня. Я чувствую это, когда он гладит мне живот. Я чувствую это, когда он целует меня в волосы; это угадывается в его теплой улыбке. Вот где я должна быть. Есть правила, которые я сама установила для своей жизни. Я не имею права предлагать себя Роберту Дейду. Ему не место в моей личной жизни или в моих мыслях.
И пока Дейв целует меня в лоб, я стараюсь отогнать от себя образы, воспоминания… стараюсь забыть, что лишь сегодня утром утратила над собой контроль.
