Кара Колтер - Сияющий мир
Дело было в том дурацком кольце, которое он купил? После того вечера на катке он ощущал, как разочарование и отчаяние окружают их с Эйс, скаля хищные пасти, готовые растерзать их?
Но Нейт вспомнил об Уэсли, о том, как он пел у замерзшего пруда, и этот голос помог расслабить туго натянутые нервы. Поэтому он глубоко вздохнул, посмотрел на часы и пообещал приехать как можно скорее.
— Нейт спасает Рождество, — иронично заметил он, закончив разговор.
Зал оказался пуст. Это было странно — обычно в нем толпились электрики вперемешку с осветителями и прочими работниками сцены. Но сейчас все было готово и ждало только финальных штрихов.
Зрелище поражало: на скромной сцене школьного зала стоял деревянный домик, в воздухе парили искусственные снежинки, блестящие в свете рамп. Хоры малышей стояли на скамьях, похожих на настоящие сугробы. Огромная канадская ель наполняла помещение могучим хвойным ароматом.
Нейт зашел за фасад домика, потянул окно. Оно не поддалось. Он вытащил отвертку, поддел окно, но и это не помогло.
Открылась дверь, послышались шаги, но Нейт не обратил на них внимания.
Кулиса отошла в сторону, и он наконец-то поднял голову. Нахмурился. Это была Эйс. Одна.
Нейт чуть не окликнул ее, но что-то заставило его промолчать. Эйс, напряженно вслушиваясь, на цыпочках прошла к елке и уверенно поднялась вверх по лестнице, спрятанной от глаз зрителей. Секунду она стояла там, улыбаясь пустой аудитории. А потом запела.
Это было ужасно — хуже воплей мартовских котов, хуже скрежета ржавых пил. И все же Нейт завороженно слушал и смотрел.
Его дочь была так прекрасна, стоя в свете ламп, раскинув руки и прикрыв глаза, что даже ее голос казался вполне приемлемым. Именно эту мелодию Эйс постоянно напевала дома — «Ангел надежды», ту песню, которую должна была исполнять Бренда Уэстон.
Любой отец, любая мать в мире отдали бы полжизни за то, чтобы увидеть на лице своего ребенка то выражение, которое увидел Нейт на веснушчатом личике Эйс. Она знала, где ее место в этом мире, и заявляла на него свои права. Девочка обнимала сейчас весь мир, всех людей, стоя на верхушке елки.
И все же Нейт быстро пришел в себя. Каким бы волшебным ни казался этот миг, его стоило оборвать, и именно он должен был сделать это, так как отвечал за свою дочь. Даже если сердце Эйс наполнится болью.
Нейт вышел из домика, встал перед елью, сложив руки на груди. Эйс понадобилась минута, чтобы сообразить, что у нее появился слушатель.
— Папа?
— Ну-ка спускайся, — приказал он.
Девочка спускалась далеко не с такой уверенностью, какую демонстрировала несколькими минутами ранее. И вот она уже стоит перед отцом, глядя в пол.
Дверь снова хлопнула.
— Сесилия? — Вошла Морган, но Нейт заставил ее замолчать жестом.
— Что ты делала? — спросил он у дочери.
— Репетировала, — тонким голоском ответила девочка.
— Что репетировала?
Она заколебалась, посмотрела на Морган в поисках помощи. О господи, неужели Морган тоже замешана в этом?
— Что репетировала? — повторил Нейт настойчиво.
— Роль рождественского ангела, — пробормотала Эйс.
— Что?
— Я буду рождественским ангелом.
— Нет, не будешь.
— Нет, буду! Я буду ангелом! — закричала Эйс.
— Ох, Сесилия.
Морган шагнула вперед, но Нейт остановил ее яростным взглядом. Невозможные, глупые фантазии его дочери были всего лишь отражением его собственной нелепой мечты. Ему казалось, что кольцо жжет его кожу сквозь ткань рубашки. Нет, Морган ничего не могла дать ни ему, ни его дочери. Им не нужна была ее мягкость, ее свет. Ее надежда.
А он уже поверил, что за ними и в самом деле наблюдает ангел! Нет уж, пора покончить с глупыми надеждами, пока они не покончили с теми, кто их питает.
— Ты. Не. Будешь. Рождественским. Ангелом, — отчеканил Нейт.
— Буду! — закричала Эйс. — Мне так мама сказала!
Нейт закрыл глаза, собираясь с силами.
— Эйс, твоя мама умерла. Два года назад. Она ничего не могла тебе сказать.
— Сказала! Во сне. Она приходила ко мне! Моя мама — ангел!
— Ангелов не существует, — отрезал Нейт.
Его голос был тверд, но он почувствовал, как внутри что-то вздрогнуло. Да кто он такой, чтобы делать подобные заявления? И все же он чувствовал, что не может — не должен — показывать дочке свою слабость.
Глаза Эйс наполнились слезами. Но Нейт не смел утешить ее, хотя и понимал, что, кажется, сейчас поступил ужасно.
И все же, ради блага дочери, ложные надежды нужно было разрушить.
— Нельзя верить мечтам. Ты не станешь рождественским ангелом. Никогда. Им станет Бренда Уэстон.
Эйс упрямо помотала головой, не желая сдаваться.
— Ты не умеешь петь. У тебя абсолютно нет слуха.
Рот Эйс приоткрылся, мгновение она молчала, а потом издала крик боли, такой, что Нейт вспомнил об умирающей Синди. И все же заставил себя продолжить:
— Бренда отлично поет и выглядит как настоящий ангел. Поэтому она будет играть эту роль.
— Ненавижу тебя! — закричала Эйс и бросилась к Морган, спрятав лицо в ее коленях.
Учительница глядела на Нейта как на черта, поднявшегося прямо из ада.
— Как ты мог? — тихо спросила она, прижимая к себе девочку.
Да, он и сам задавался этим вопросом. Как он мог позволить такому случиться? Дать надежде шанс прокрасться в их души? Поверить в невозможное?
— Кто-то должен был это сказать.
— Но не так!
— Именно так.
— Ты разбил ей сердце.
— Нет, — спокойно возразил Нейт. — Оно было разбито. В отличие от тебя, я стараюсь сделать все возможное, чтобы это не повторилось.
— В отличие от меня? — прошептала Морган.
— Нам не нужны мечты, мисс Мак-Гир. Не нужны ваши глупые надежды и фантазии.
— Это верно. — Морган подняла голову, ее глаза сверкали гневом. — Вам не мечты нужны, а чудо!
Нейту показалось, что еще секунда, и Морган тоже закричит, что ненавидит его.
— В чудеса мы тоже не верим, — как можно равнодушнее произнес он, снова чувствуя боль в душе.
Морган так и не сказала, что ненавидит его, но взгляд ее был полон боли и отчаяния. Она обняла Эйс, и они вдвоем удалились.
Только когда за ними закрылась дверь, Нейт позволил себе присесть на сцену и, сгорбившись, спрятал лицо в ладони.
— Отлично, — пробормотал он. — Если на свете есть ангелы и чудеса, им самое время появиться.
Он чувствовал себя на редкость глупо. И еще снова появилась та сосущая пустота, как возле могилы Синди. Казалось, его окружает тьма, угольно-черная, ледяная, такая плотная, что больше ни один луч света не сможет пробиться сквозь нее.
