Рене Манфреди - Выше неба
Когда в одиннадцать часов пришел Джек, Стюарт был пьян, свечи оплыли, а еда остыла. Джек стоял в дверном проеме и смотрел оттуда, словно ожидая приглашения. Одежда была грязной, его шатало, а в его глазах читалось отчаяние.
Стюарт уставился на Джека, пытаясь понять, почему тот весь в грязи и что делают обломки веток у него в волосах.
– На улице дождь?
Джек покачал головой. Стюарт встал и подошел поближе, но Джек не шевельнулся.
– Что с тобой случилось? Почему ты так выглядишь? – спросил Стюарт.
Джек открыл рот, словно хотел что-то сказать, но, встретившись взглядом со Стюартом, опустил глаза.
– Ты был у врача?
– Дорогой… – начал Джек.
Стюарт не был готов к тому, что должно было последовать.
– Подожди. Не говори ничего. Дай мне пять минут. – Стюарт сел обратно на диван.
– Стюарт…
– Заткнись. Это последние несколько минут перед тем, как моя жизнь изменится навсегда. И это мои несколько минут.
Как это могло случиться? Хотя он знал ответ еще до того, как сформулировал для себя вопрос.
– Я стою в дверях.
– Вижу.
– Стою и жду, пока ты пригласишь меня зайти.
– Почему?
– Ну, если ты не позволишь, я исчезну из твоей жизни навсегда. Все правильно – ты ненавидишь меня. Я плохой человек. Я лгал, я предал тебя. Хуже меня нет на всем белом свете.
Стюарт не реагировал.
Спустя несколько минут Джек опять сказал:
– Я стою в дверях.
– И что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Скажи, войти мне или выйти. Стюарт поднял глаза:
– Сначала ты скажи: мне нужно провериться? – Да.
– Как ты мог сделать такое? – Стюарт выключил радио и начал убирать со стола. Повседневные действия, повседневные вещи: две вилки, две тарелки. Вода для мытья посуды и губка. Он включил кран и добавил мыла, выбрасывая еду в мусорное ведро.
Пятнадцать минут спустя Стюарт вернулся в гостиную и подошел к птичьей клетке со свежей газетой.
– Я стою в дверях. – Джек все еще был там.
– Ну так выйди, – Стюарт открыл клетку и насыпал зерна, – и больше не возвращайся.
– Прежде чем я уйду, – тихо проговорил Джек, – я хочу кое о чем попросить. Конечно, я не имею права просить, но даже если тебе придется солгать, скажи последний раз, что ты меня любишь.
Стюарт отвернулся:
– Я больше никогда не скажу тебе этих слов. Как ты можешь даже думать об этом? Это то же самое, что просить о прощении.
– Нет, – начал Джек.
– Никакое прощение не изменит этого. Через пять месяцев, через пять лет – ничего не изменится.
Как только Джек ушел, Стюарт взял трубку и начал набирать номер телефона Джейн и Лейлы, но потом остановился. Затем увидел номер Памелы, но с ней тоже не хотелось разговаривать. Он посидел минутку, и, прежде чем понял, что делает, он уже звонил домой. Ответил отец.
– Папа? Это Стюарт. – С другого конца провода доносились звуки спортивной передачи, и он тотчас же мысленно перенесся в сырой бэйзмент с кондиционером, большим телевизором и коричневой мебелью. Стюарт почти чувствовал запахи влажной побелки и пыли от Британской энциклопедии 1972 года выпуска, которую никто никогда не открывал.
– Эй, эй, как ты, сынок?
– Все в порядке, – сказал Стюарт. – Просто было свободное время, поэтому я решил позвонить.
– Как хорошо. Рад тебя слышать. Как дела в университете?
– Я все еще так и не перевелся ни в один из бостонских университетов, но скоро переведусь. Я уже выбрал несколько курсов.
– Как Джек? Как вам в Бостоне, нравится?
– Да, вполне, город хороший.
– Хорошо. Уверен, ты просто соскучился по маме. У нее сегодня девичник, она опять ускакала. Эта женщина всегда где-то шляется. Полагаю, она сейчас в каком-нибудь клубе, смотрит мужской стриптиз.
Стюарт рассмеялся:
– Что? Мама? Эта церковная диакониса?
– Теперь она водится с грубой толпой – два раза в месяц встречается со своими университетскими подружками. Они гуляют допоздна, а я не вмешиваюсь. Но когда твоя мамочка возвращается, от нее пахнет алкоголем и табаком.
– Это просто отлично!
– Я тоже так думаю. Хотя и притворяюсь, что шокирован.
– А как поживают Кевин и Джеймс? Кэрол все же решила устроиться на работу в Мэриленде?
Отец долго перечислял, чем занимаются его братья и сестры и их дети. Стюарт представлял своего состарившегося отца перед телевизором, где шел футбольный матч, его дальнозоркие глаза, мигающие под очками, артритные руки. Все что нужно было отцу, – это здоровье, небольшие путешествия, навещающие его дети и внуки. Стюарт почувствовал, как комок застрял в горле, – как же он отдалился от этого простого мира. Он одновременно и жалел, и презирал родителей за то, что считал малодушием и ограниченной жизнью, – работа, церковь, семья. Никаких увлечений, никаких интересов.
– У тебя все в порядке, сынок?
– Думаю, да. Я надеюсь.
– Мы с мамой любим тебя и скучаем. Ты же знаешь, мы будем очень рады видеть вас с Джеком в любое время.
У Стюарта пересохло во рту.
– Я скоро приеду. Передай маме, что я ее люблю, – и, попрощавшись, он повесил трубку. Отец был добрым человеком, хорошим и щедрым; как долго он преуменьшал ценность этого!
В памяти отчетливо сохранился один осенний день, который он провел с четырьмя или пятью друзьями на заднем дворе. Это были мальчишки из его класса, двое из них считались самыми популярными в школе. Стюарт привлек их внимание своим неприличным поступком – на уроке рисования он изобразил их учительницу, мисс Мак-Карти, обнаженной, держащей китайские палочки для еды. Подпись под рисунком гласила: «Две палочки лучше, чем одна!» Поход в кабинет директора, дополнительные занятия и звонок родителям – все это стоило внимания этих популярных мальчишек. И сейчас они были у него за домом и играли в мяч, пока отец жарил на гриле хот-доги. Стюарт немного стыдился его, хотя и гораздо меньше, чем другие мальчишки. В университете он играл в футбол и все еще был в хорошей форме, хотя то, как он вел себя в тот день, сказало бы любому, что Стюарт редко приглашает кого-либо в гости. Отец усмехался так же нелепо, как когда он смотрел студенческую постановку «Пигмалиона» с участием дочерей.
В этот день Стюарт впервые узнал, что чем-то отличается от других. Когда Тим Эберхарт перехватил пас, Стюарт побежал, чтобы блокировать его захватом. Даже в девять лет он подмечал в мальчишеском теле такие детали! Шелковистые волосы на ногах. Мускусный мальчишеский пот на волосах и под мышками. Его ноги переплелись с ногами Тима, он ощутил маленький член рядом со своим. Стюарт чувствовал себя так хорошо, мальчишка лежал под ним, вокруг витал запах опавших листьев, а сквозь навес кленов проходил янтарный свет, он совсем не хотел шевелиться, хотел зарыться лицом в углубление мальчишеской шеи.
