Тиффани Бонд - Странное предложение
Держа Керри за руку, он осторожно повел ее на берег. У нее же никого не останется, если Петрос умрет, думал Алексис, абсолютно никого. Конечно, Кристина была ей как мать, однако сообщение сенатора Уокера стало для Керри громом среди ясного неба, и она выглядела совершенно убитой.
Войдя в гостиную, Керри подошла к Петросу и чмокнула его в щеку.
– Почему ты нам не сказал? Ты такой упрямый, Петрос, – мягко упрекнула она его.
– Ну-ну, Керри, я не хотел никого пугать. Завтра я лечу в Нью-Йорк, и доктор скажет мне мою судьбу. – Он заметил ее взгляд. – И можешь не просить – я лечу один! Я еду к другу, и никого из вас со мной не будет.
Керри попыталась протестовать, но весь ее пыл улетучился.
– Как хочешь, но, когда вернешься, ты должен отдохнуть с нами на яхте.
– Да, Петрос. Я думаю, моя мама проведет несколько дней на яхте. Ты сможешь побыть с кем-нибудь, кто ближе тебе по возрасту.
Алексис улыбнулся, но Петрос еще видел следы раздражения на его лице.
– Хм, – заворчал он. – Она же все время мной недовольна: «Надень галстук», «Улыбнись, Петрос, ты такой печальный», «Заправь рубашку в брюки». Очень забавно!
Алексис прикусил губу, чтобы не расхохотаться. Он все знал о своей матери.
– Может быть, Елена Стефанидес знает, как с вами обращаться, Петрос, – вставила Кристина, входя в гостиную. – После операции она стала более уверенной в себе, солидной женщиной. Она знает, как обращаться с мужчинами, со всеми вами!
Керри улыбнулась. Она очень любила Кристину.
Словно прочитав ее мысли, Кристина повернулась к Керри и протянула к ней руки.
– Дай я тебя обниму, моя девочка. Эти мужчины думают только о себе. Пойдем, я сделаю тебе какао. Пускай они поговорят.
Керри пошла с Кристиной на кухню.
– Ты ела? – спросила Кристина озабоченно.
– Да, Алексис сделал мне омлет.
– Алексис? Удивительно. – Керри кивнула и улыбнулась. – Ты счастлива? С этим замужеством? Я считаю, что это так не делается.
Керри не хотелось, чтобы Кристина знала все подробности: она была бы в шоке.
– Да, я счастлива.
Кристина засунула руки в карманы фартука.
– Он сказал, что будет спать с тобой в твоей комнате. Я не знаю, что ты об этом думаешь. Я имею в виду…
– Все в порядке, Кристина.
– Да? Я имею в виду… ну, я знаю, что не должна об этом спрашивать…
Она замолчала.
– Можешь спрашивать, Кристина. Кристина потупилась.
– Он добрый? Если он тебя обидит, я его убью. Керри положила руку ей на плечо.
– Он очень заботливый любовник. И скоро он станет моим мужем. Не волнуйся, Кристина, в глубине души он очень хороший человек. – Она рассмеялась. – Вся эта холодность, ворчание и приказной тон – все это внешнее, я совершенно в этом уверена.
– В глубине души? Я думаю, что ты имеешь в виду очень большую глубину, – язвительно ответила Кристина.
– Да. Но когда ее достигнешь…
Керри замолчала, затрудняясь объяснить свое ощущение.
Она села за стол, и Кристина поставила перед ней какао.
– Прости, что я не могла тебе сказать про Петроса. До сегодняшнего вечера я точно не знала, что происходит. Не знала всего, понимаешь?
– Понимаю. Петрос слишком горд, чтобы попросить о помощи.
Кристина тоже села, ее усталые карие глаза увлажнились, и она готова была расплакаться, но услышала, как закрылась дверь гостиной, и быстро взяла себя в руки.
– Понимаешь? Вы оба так много для меня значите, и я, конечно, смогу полюбить Алексиса. Он всегда был так вежлив со мной. Как сын, понимаешь?
На следующее утро Керри и Алексис уплыли с острова на яхте «Адония». Алексис объяснил происхождение этого названия: это было имя прекрасной богини возрождения и вечной юности.
День был бодрящий. Ветер развевал волосы Керри и обдавал прохладой ее лицо. Они оставили позади скалистые острова и выплыли на просторы Эгейского моря. Были только голубое небо, синее море и Алексис, целиком принадлежавший ей. Это придавало всему происходящему особую важность.
Алексис был хорошим моряком, спокойным и уверенным в том, что он делает. Конечно, Керри приходилось плавать со своим отцом и с Петросом, когда она была моложе, так что и она не была новичком.
– Я думала, мы уже должны встретиться с твоими друзьями. Где они могут быть? – спросила Керри из каюты, занимаясь приготовлением кофе.
– Еще нет, потерпи немного. Мои друзья тебе понравятся, Керри, они душевные, – ответил он с улыбкой, когда она выглянула из каюты. – Помоги мне, я хочу посмотреть, помнишь ли ты то, чему я тебя научил вчера вечером.
Он выглядел таким раскрепощенным, совсем как мальчишка. Кто бы мог подумать, что он председатель транспортной компании, владелец нескольких крупных отелей, безжалостный конкурент в большом бизнесе?
Керри внимательно смотрела на него, лаская взглядом его упругие мускулы. Он все время задевал ее, перебегая с одного места на другое, чтобы держать яхту по курсу.
– Керри, перестань грезить и возьми штурвал, – скомандовал он отрывисто, и Керри подчинилась, вопросительно посмотрев на него. – Хорошо, Керри, теперь держи его ровно. Я спущу парус, и мы встанем на якорь.
– А что потом?
– Потом мы будем ждать.
Его глаза интригующе засияли, и он одарил ее ослепительной улыбкой. Эта улыбка могла сказать ей очень много, если бы только она знала ее язык.
Керри вытаращила глаза. Вокруг не было ничего, кроме неба и моря.
– Это что, и есть место встречи? Здесь, посреди моря?
Алексис кивнул, бросая якорь.
– Давай позавтракаем. Не знаю, как у тебя, а у меня обычно под парусом разыгрывается аппетит.
– Петрос удивится, когда я расскажу ему, что завтракала посреди Эгейского моря. Ты сделаешь яичницу с ветчиной?
Он помог ей спуститься в каюту.
– Честно говоря, я надеялся, что готовить будешь ты. Я взял для этого все необходимое. Нелегко быть капитаном, имея такого непослушного и такого красивого матроса, – отоваривал он ее с такой страстью, что она не могла ему отказать.
Действительно, он взял много фруктов, яиц, сыра, ветчины, свежего хлеба и картофеля. Керри потребовалось совсем немного времени, чтобы у него потекли слюнки от аппетитных запахов.
– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – спросил он, увидев, как она ловко разбивала яйца над сковородой.
Она покачала головой, чувствуя на себе его взгляд. Он скользнул по ее непослушным светлым волосам и горящим щекам, по нежной шее, где бешено пульсировала вена, по впадинке между грудями, задержавшись там на некоторое время, затем к узлу на рубашке, завязанному на ее животе.
– Ради всего святого, или накорми меня, или дай мне насладиться тобой, – прорычал он, как герой классической драмы, приближаясь к ней.
