Ольга Матвеева - Случайные связи
— Это не правда! — Закричала Маруся! — Ты меня совсем не знаешь, как ты можешь говорить такие жестокие вещи? — Она уже не сдерживала слез. — Мужчины за соседними столиками, которые на протяжении всего вечера поглядывали на Марусю с откровенным интересом плотского свойства, теперь обратили взгляды на Сашу. Во взглядах этих читалось возмущение: «Как посмела ты довести до слез такую красавицу!». — Я живу со своим мужем, потому что люблю его! Ты ничего не знаешь о любви — истинная любовь, это когда принимаешь человека таким, какой он есть, вместе со всеми его недостатками, вместе со всеми его любовницами! Он не моя собственность, я не могу диктовать ему, как себя вести. Я не имею никакого морального права запрещать ему любить других женщин. Да и не получится у меня это, зато я могу его просто любить, любить, не смотря ни на что! А тебе этого никогда не понять, потому что ты жалкая неудачница, которая никому не нужна! У тебя есть мужество признаться себе в том, что ты никому не нужна? Твоя квартира, твои деньги, твой бизнес, делают тебя счастливее? Могут они обнимать тебя по ночам? Они сбегают для тебя в аптеку, когда ты больна? Они утешат тебя, когда тебе грустно? Ты одинокая, никому не нужная баба! А мой муж любит только меня! Он может трахать все, что движется, но любит он только меня! — С этими словами Маруся схватила свою куртку и выбежала из зала.
Мужчины проводили ее разочарованными взглядами. Саша попросила счет. Ей тоже хотелось плакать. Сдержалась. Разревелась уже после того, как покинула пивнушку. Она брела по Староместской площади, через переулки, вышла к Карлову мосту. Смотрела на Влтаву, в темных водах которой плясали легкомысленные огни. Хотелось утопиться. Эта чертова баба права — никому Саша не нужна! Даже собственной матери, которая сколько Саша ее помнила, устраивала собственную личную жизнь, наплевав на дочь.
Река манила ее, притягивала. А что если взобраться на парапет и прыгнуть… Будет ли ее кто-нибудь искать? Хоть кто-нибудь пожалеет, что она исчезла с лица земли? Что ее больше нет? Кто займется транспортировкой ее тела в Москву? Кто будет ее хоронить? А ведь и хоронить-то некому. Нет, пожалуй, умирать еще рановато. Видимо неправильно как-то она живет, раз нет у нее близких людей. Что-то она делает не так. Нужно что-то менять. Нельзя больше закрываться от людей. Нужно пускать их в свою жизнь, нужно позволять им становиться близкими. Нужно, чтобы на ее похоронах, которые все равно когда-нибудь непременно случатся, было полно скорбящих. Нужно, чтобы говорили о ней какие-то хорошие слова, чтобы все эти люди сожалели, что такой потрясающий человек покинул этот мир. Может быть, Маруся и права — ради любви можно многое простить. Может быть, ради любви можно многое терпеть. Где ее только найти, любовь-то? «Все происходит в назначенный срок», — Саша будто услышала голос таксиста-психолога в своих ушах. Она оторвала взгляд от темной воды, развернулась и побрела назад в гостиницу. Будем ждать. Она обязательно придет. Любовь. Просто еще не время.
Как только Саша вошла в свой номер, в ее дверь постучали. Это была Маруся. Лицо ее было изрядно заплаканным. Косметика отсутствовала. Она сразу стала вполне обычным, живым человеком, а не глянцевой картинкой. Красота ее как-то потухла.
— Извини, — прошептала она и опустилась на кровать. — Прости, если сможешь. Ты оказалась слишком близка к истине, вот я и вспылила.
— И ты меня прости. Я вообще не должна была всего этого говорить. Какое право я имею вмешиваться в твою жизнь? Забудь все, что я тебе наговорила. Это глупости. У каждого своя правда.
— Нет, нет, не нужно забывать. Знаешь, спасибо, что ты мне все сказала. Я же, понимаешь, я внутри ситуации нахожусь, а тут, благодаря тебе, будто со стороны себя увидела. И, знаешь, такой мерзкой я себе показалась, такой лицемерной.
— По-моему, ты несколько преувеличиваешь, — возразила Саша.
— Разве только чуть-чуть, — Маруся улыбнулась вымученно. — Вот уже много лет я себя обманываю. Плету тонкую, замысловатую паутину лжи. Осуждаю мужа за непрестанное вранье, а сама еще хуже — он-то других обманывает, а я себя. И ведь что самое интересное, у меня получается! Причем очень убедительно получается. Я ведь и в самом деле поверила, что люблю его, что ради этой любви терплю его измены. Унижаюсь, позволяю ноги о себя вытирать. Я и к Богу-то обратилась только от отчаянья. Слишком привлекательной показалась христианская идея смирения. А еще знаешь, такая злорадная мыслишка, о которой я сейчас впервые говорю вслух: воздастся еще моему муженьку-то, воздастся за все грехи его и за все мои страдания. Пусть не в этой жизни и не на этом свете, но воздастся. Зло не должно оставаться безнаказанным. Все меня считают доброй, а ведь я не добрая! Совсем не добрая! В моей душе живет жажда мести. Я ее скрываю даже от себя самой. Подавляю. Мне хочется иногда, чтобы ему было также больно, как и мне. Причем, мне хочется, чтобы эту боль ему причинила именно я. Иногда я мечтаю, что швыряю ему в лицо ключи от нашей квартиры, говорю: «Прощай, я тебя никогда не любила, а только терпела!», и уезжаю в лимузине с красавчиком-миллионером. Или изменяю ему направо-налево, со всеми подряд, без разбору, и все-все вокруг знают об этом кроме него. И все над ним смеются, а он ничего не подозревает. И вот однажды ему все открывается. О! Это было бы для него такое потрясение, такое унижение, узнать, что он самый обычный рогоносец! Я была бы отмщена. Ненавижу себя за эти мысли, но они есть, и я ничего не могу с этим поделать. Ничего… Они приходят снова и снова. — По Марусиным щекам снова ползли хрустальные слезы.
— Послушай, но злость — это же совершенно нормальная человеческая реакция. Он делает тебе больно — ты злишься. Ты же не святая. Только вот… — Саша умолкла.
— Что? — Маруся подняла голову.
— Я боюсь спровоцировать очередную вспышку твоего праведного гнева.
— Говори уж, — разрешила Маруся, — будем считать, что сегодня для меня настал момент истины.
— Хорошо. Но, все же, обещай не швыряться в меня тяжелыми предметами, — Маруся кивнула. — Ты мне, наверное, не поверишь, но твой муж вовсе не злодей. Он просто живет так, как ему хочется. Не думаю, что он сознательно причиняет тебе боль. Он просто живет так, как умеет. И он вовсе не обязан хранить тебе верность. Никто никому ничего не должен. Он не должен хранить тебе верность, но и ты не должна все это терпеть.
— Да я бы рада не терпеть, да выбора у меня нет. Либо терпеть, либо уходить, — Маруся усмехнулась.
— Сама же назвала альтернативный вариант, а говоришь, выбора нет!
— Нет, это не вариант. Мне некуда уходить. Ты совершенно права: у меня нет ни жилья, ни работы, ни денег. Где я буду жить? На Казанском вокзале?
