Барбара Брэдфорд - Ее собственные правила
Он широко улыбнулся.
– На вашем этаже все ванные оборудованы каминами. Мы ими редко пользуемся, только когда приезжают гости или когда уж совсем холодно. Это отнимает много времени и сил. Во времена моей бабушки в доме имелся целый штат прислуги, всем хватало работы. А сейчас найти хороших слуг трудно, и стоят они слишком дорого, так что камины в ванных топятся редко.
– Не могу вас за это упрекать. – Мередит ласково улыбнулась. Люк ей очень нравился, ей хотелось узнать его получше. – Вы здесь выросли? – с любопытством спросила она.
– Да. Мои сестры Изабель и Натали – тоже. Хоть они и младше меня, чего мы тут только не устраивали, каких только игр не затевали, нам было очень хорошо здесь.
– Должно быть, у вас было счастливое детство.
– В общем да, хотя временами мне так не казалось. Мой отец держался с нами очень строго. И был совершенно прав.
Люк бросил на нее быстрый взгляд поверх бокала.
– Вы чем-то опечалены?
– Нет-нет, – торопливо уверила она. – Просто я подумала, какое разное у нас с вами было детство… – Мередит запнулась, удивляясь, как это она могла такое сказать. Она крайне редко делилась с кем-либо подробностями своих детских лет.
Люк догадался, что Мередит не хотела говорить этих слов, по неловкому выражению ее лица. Он быстро произнес:
– Вы выросли в Коннектикуте? Она отрицательно покачала головой.
– Нет. Наверное, вы со слов Агнес поняли, что я из Коннектикута, потому что у меня там дом и гостиница – это так. Но выросла я в Австралии. Мое детство прошло в Сиднее.
– Вы – австралийка?
– Да. По крайней мере родилась я в Австралии. Но когда мне было двадцать два, я стала американской гражданкой. – Откинувшись на подушку, Мередит пристально посмотрела на Люка и добавила: – Это было ровно двадцать три года назад.
– Значит, вам сорок пять? В это невозможно поверить. Вы выглядите намного моложе. – Люк и в самом деле был очень удивлен.
– Спасибо, Люк. Правда: мне пока сорок четыре. Сорок пять исполнится в мае.
– А мне сорок три… Сорок четыре будет в июне. – Он помолчал, а потом осторожно, не желая пробуждать печальных воспоминаний, заметил: – По вашему тону я понял, что ваше детство нельзя назвать счастливым.
– Да, это так. Оно было кошмарным. Просто ужасным. Ни у кого не должно быть такого детства, – выпалила Мередит и тут же прикусила губу, потом отвернулась и стала смотреть на огонь.
«Так вот он, источник твоей боли, – подумал Люк, – во всяком случае, один из источников. Остальные она скрывает еще тщательнее».
Люк выдержал паузу, давая Мередит время успокоиться. Наконец он сказал:
– Мне горько слышать, что вы были несчастны, Мередит. Что с вами произошло?
– Я осиротела в очень юном возрасте. В десять лет. Мои родители погибли в автомобильной катастрофе. Меня передавали из рук в руки… Это было так тяжело… – Она осеклась, передернулась, постаралась выдавить из себя улыбку. Встретившись с Люком глазами, она закончила: – Но это было очень давно. Я все уже забыла.
Неправда, заметил про себя Люк и спросил:
– Когда вы приехали в Америку?
– В семнадцать лет. Я приехала в Коннектикут вместе с семьей, у которой в Сиднее служила няней. А потом я стала работать у Джека и Амелии Сильверов. Они… они совершенно изменили мою жизнь. – Лицо Мередит осветилось нежной улыбкой. – Я стала им как младшая сестра. Понимаете, Люк, им было едва за тридцать – ненамного старше меня. Они стали обращаться со мной, как с членом семьи. Амелия и Джек компенсировали мне… Да, компенсировали все кошмарные годы детства.
Люк кивнул, воздержавшись от комментариев. Он смотрел в ее дымчато-зеленые глаза – печаль уже покинула их, но он знал, что она живет на самом их дне. Люк подумал, сможет ли когда-нибудь прогнать эту печаль навсегда – кто знает? Но он знал, что ему очень хочется сделать все, чтобы Мередит забыла о своих несчастьях.
– Почему вы так смотрите на меня, Люк? – поинтересовалась Мередит. – У меня что, пятно на носу?
– Нет. – Его темные глаза странно блеснули. – Если уж вы хотите знать правду, я вами любуюсь. Вы очень красивая женщина, Мередит.
Она почувствовала, как лицо залилось краской, и удивилась самой себе. Мужчины часто говорили ей комплименты, почему же она так вспыхнула от слов Люка?
– С-спасибо, – запинаясь, выдавила она и с облегчением услышала, как зазвонил телефон.
Люк встал, поднял трубку.
– Кло-Талси. – Послушав несколько секунд, он сказал: – Подождите, пожалуйста, – и обернулся к Мередит. – Это ваша дочь, Кэтрин.
Мередит вскочила и подбежала к столику. Поблагодарив, взяла трубку.
Люк кивнул, отошел к окну и снова стал смотреть на парк. Все его мысли были только о Мередит. Эта женщина произвела на него неизгладимое впечатление. Она вся была окутана тайной. Он находил ее неотразимой.
– Здравствуй, Кэтрин, как ты, дорогая? – спросила Мередит, услышав голос дочери, и почти сразу же широко заулыбалась. – О, я так рада за тебя, моя девочка, правда-правда, просто счастлива. – Мередит крепко сжала телефонную трубку, послушала какое-то время, потом сказала: – Да, в Париж я вернусь в понедельник утром, а дома буду на следующей неделе. – Снова пауза, потом Мередит ответила: – Хорошо, я позвоню тебе в среду. Поцелуй от меня Кейта. Не забудь Джону рассказать. Желаю хорошо провести уик-энд. Я люблю тебя, Кэт. Пока.
Она опустила трубку и улыбнулась Люку, который вопросительно посмотрел на нее.
– Моя дочь вчера обручилась. Она на седьмом небе от счастья.
Мередит смахнула неожиданную слезинку. Радость за дочь переполняла ее, так что было трудно справиться с эмоциями.
– Чудесная новость! За это надо выпить «пенящегося напитка» – так бабушка Роза называла шампанское.
Наполнив хрустальные бокалы, Люк чокнулся с Мередит.
– За любовь и… за счастливый конец, – произнес он, его темные глаза спокойно и внимательно глядели на Мередит.
Она вновь почувствовала, как к щекам приливает краска.
– За любовь и за счастливый конец, Люк, – повторила она и сделала глоток. Потом снова села на диван. Ей вдруг стало не по себе в присутствии Люка де Монбуше.
Люк продолжал стоять спиной к камину.
– Сколько лет вашей дочери? – спросил он.
– Двадцать пять. А еще у меня есть сын, Джонатан, ему двадцать один. Он учится юриспруденции в Йеле.
Люк радостно улыбнулся.
– Я тоже там учился. Архитектуре. Аспирантом, после Сорбонны. Надо же какое совпадение! Ему там нравится?
– Да.
– Я очень рад. Мне тоже нравилось там учиться. Это были лучшие годы моей жизни. – Он хмыкнул.
– Правда?
– Ну, до некоторой степени. В моей жизни были и другие замечательные годы. – Лицо Люка внезапно посерьезнело.
