Дебра Диксон - Доктор Праздник
— Этой ночью Ной почти не спал, — сообщил Дрю. — Он проснулся посреди ночи и спросил меня, действительно ли у нас «без дураков» громкий будильник. И ты знаешь, что он сказал потом?
Тэйлор покачала головой, но не потому, что не догадывалась, а потому, что не хотела знать Все, что касалось Дрю, теперь становилось слишком серьезным, слишком откровенным, слишком близким.
— Он сказал, что сегодня хочет быть самым хорошим, потому что, как он думает, если он будет вести себя отлично, то ты, возможно, его обнимешь. И, как ему представляется, ему это должно понравиться, потому что ты такая милая дама. И такая мягкая. И от тебя так хорошо пахнет. И ему иногда рядом с тобой внутри становится тепло.
Он едва коснулся ее губ в нежном поцелуе.
— Я тебе его задолжал, Мышка.
Отвергать истинную благодарность — дело тяжкое; она сотрясала преграды, которыми Тэйлор хотела отделить Дрю от собственного сердца и при помощи которых она хотела держать его в отдалении от своих чувств. Ной уже сумел прорваться через эти преграды и прокрасться к ней в сердце, поскольку он был перепуганным маленьким мальчиком, нуждающимся во всей полноте любви, которую его отец сумеет вымолить, вызвать или ухватить украдкой. А теперь в ее сердце стал красться Дрю, поскольку он любил сына и не стыдился в этом признаться. У него хватило смелости взяться за труд, от какого множество мужчин отказалось бы.
В какой-то безумный миг Тэйлор подумала, а что она ощутит, если ее будут любить так самозабвенно, как на это способен Дрю. Какую-то долю секунды она размышляла, желает ли ее Дрю до такой степени, чтобы вымаливать, вызывать или хватать украдкой ее любовь. А потом задумалась, а насколько сильно он ее желает.
Ей оставалось лишь склониться к нему. Ей оставалось лишь обратить свой взор на его губы, и он ее поцелует. Все телесные инстинкты настроились на динамику момента. Одно незаметное движение — и маятник закачается. Эмоции растворятся в желании; ожидание превратится в острое влечение. Они находились на пороге интимной близости, неподвижные, в состоянии шаткого равновесия. Даже дыхание остановилось, ибо и в нем таился риск.
За секунду до того, как она готова была раскрыть губы и потупить взор, задал вопрос инстинкт самосохранения: а стоил ли он того, чтобы поступиться собственной свободой? Эти слова пронзили ее насквозь, заставили дать отбой и увели от искушения. Раздался мощный вздох, и она испугалась, как легко, оказывается, он мог бы заставить ее позабыть о цене его объятий.
Дрю чуть ли не застонал от испытанного им разочарования, в нем стало скапливаться раздражение, хотя он и пытался найти логическое обоснование поведению Тэйлор. Подойдя к той самой грани, когда ей самой становилось бесспорно ясно, до какой степени она его хочет, Тэйлор перепугалась до чертиков. И уход от поцелуя был глубинной реакцией Тэйлор; ибо Дрю понимал, что ее страхи вовсе не сводились к простому нежеланию поддерживать отношения на расстоянии. Ему достаточно было посмотреть в переполненные тревогой голубые глаза Тэйлор, чтобы увидеть в них отражение смятения, охватившего ее душу.
«Катись к черту!» — выругался он про себя. Дрю опять вернулся к первой отметке, распутывая загадку, почему Тэйлор все время возводит между ними заграждения и рогатки. Так просто она своих тайн не выдаст, так что придется действовать хитро и ловко. Когда к ним спустился Ной, Дрю улыбнулся и начал в уме формулировать вопросы. Так или иначе, но он ее подловит, застанет высказаться.
У Ноя широко раскрылись глаза, когда он очутился у входа на «Волшебную лужайку». Дрю решил, что они займут все лицо. Две елки склонились вершинами друг к другу и тем самым образовали арочный вход, примыкающий к длинной стене. Блестки искусственного снега отягощали ветви каждой из них. Над входом висело знамя с надписью готическим шрифтом, а сугробики искусственного снега были продуманно размещены там и сям, вдоль извилистой дорожки, ведущей к выставке.
— Здесь всегда было так? — спросил Дрю, роясь в памяти, и не находя там ни малейшего намека на воспоминания.
— Нет. Впервые «лужайку» устроили пять лет назад. Владельцы магазинного комплекса решили, что она — стоящее капиталовложение, которое по выходным и в праздник приведет сюда толпы потенциальных покупателей. И для верности они каждый год добавляют что-нибудь новенькое.
Прикинув, сколько людей стоит в очереди перед ними и сколько встало сзади, Дрю вынужден был убедиться в притягательной силе выставки. Моррисон был примерно вдвое больше Харвея, откуда они приехали, и, похоже, все шестнадцать тысяч жителей плюс еще кое-кто пришло сюда. Очередь двигалась медленно, но они все же неуклонно приближались к цели.
— Что скажешь, парень? — спросил Дрю, подталкивая сына вперед. Тот кивнул в знак одобрения, но не произнес ни слова. Удивленный Дрю вознамерился было повторить вопрос, но Тэйлор остановила его, взяв за руку:
— Состояние, подобное трансу, свойственно пятилетним детям, впервые видящим работающего дровосека. — И она указала на изображение впереди. Слева от них, у основания ели, вполне реалистичный, хотя и механический дровосек пытался срубить дерево.
— Не думаю, чтобы в последующие полчаса он поддерживал с нами непрерывную беседу.
— А что, будет что-нибудь еще?
— Подожди, увидишь, — предупредила она его, когда они проследовали под аркой, ведущей на «Волшебную лужайку».
Диорамы были потрясающими: и полярные медведи, катающиеся по льду, как профессиональные фигуристы, и семейство кроликов, развязывающих подарки под рождественской елкой, украшенной птичьими гнездами, сосновыми шишками и ягодками. Радость Ноя оказалась заразительной. Даже Тэйлор позабыв о собственном решении держаться на расстоянии от Дрю, взяла его под руку, вцепившись в рукав, и обменивалась с ним улыбками всякий раз, когда Ной захлебывался от восхищения и, разинув рот, произносил: «А-а!»
Остановившись перед последней из объемных картин, они увидели, как самый маленький из северных оленей Санта Клауса пытается освободиться от упряжи, а в это время эльфы, укоризненно качая головами, накладывают в сани подарки. Через окна «Мастерской Санта Клауса было видно, как миссис Клаус гладит красную шубу Санты, а тот сидит за столом, натягивая сапоги. Несколько минут они смотрели, как изображение прошло по кругу, вернувшись к началу сцены, и старались подметить, не пропустили ли они что-нибудь.
Услышав позади тактичное покашливание, Дрю положил руку на плечо Ноя и, другой рукой поддерживая Тэйлор за талию, повел их к выходу. То, что он обнимал их обоих, казалось правильным и естественным, создавая ощущение семьи. Дрю молчал, когда они проходили мимо механических зверей, боясь, что разговор нарушит очарование момента, а он хотел сохранить его как можно дольше, пока Тэйлор не вспомнит, что ей не хочется его прикосновений.
