Филлис Уитни - Бирюзовая маска

Но в данный момент меня больше всего интересовал не Керк. Я хотела поговорить о Доротее, и пользуясь моментом откровенности со стороны Сильвии, задала вопрос:

— Пол действительно когда-то любил мою мать, как он мне сказал?

Сильвия чересчур старательно пожала плечами, и я заподозрила, что могут существовать вопросы, на которые она тоже не будет отвечать вполне честно. Может, она сама себя обманывала?

— Я думаю, это была его фантазия. Он придумал это, когда писал «Эмануэллу» — что он когда-то любил Доро. Все время, пока он писал эту книгу, он, очевидно, видел в Эмануэлле Доро. Но в действительности, насколько я знаю, этого не было.

Ее голос стал немного напряженным, и когда в магазин зашел покупатель, она поспешила к нему, как будто испытывая облегчение от того, что наша беседа была прервана. Да она и не была удовлетворительным рассказчиком. Смесь чувств, владеющих Кордова и с ними связанных, была очень сложной.

Пока она была занята, я подошла к заднему окну и сквозь стекло посмотрела на неожиданно приятный вид. Здание, в котором помещался магазин Сильвии, заключало внутри большой двор. В нем росли кусты и деревья, пересекались дорожки, выложенные кирпичом. На каменной скамейке посередине сидел Пол Стюарт и что-то писал в записной книжке.

Мне не нравилось общество этого человека и то, как он хотел вытянуть из меня глубоко похороненные воспоминания. Кроме того, меня интересовали его отношения с Элеанорой. Но теперь он сам мог рассказать мне кое-что, да и я могла что-нибудь из него вытянуть.

Глубоко в нише магазина пряталась дверь, ведущая во двор.

— Можно мне выйти? — спросила я Сильвию.

Она кивнула, и я вышла. Я сразу ощутила острый запах можжевельника, разогретого солнцем, и увидела кусты белой калины, выставлявшие напоказ свои пушистые снежные комочки. Вдоль дорожек росли ирисы, и в этом тихом месте, где были не так слышны звуки проезжающего транспорта, пели птицы, а высоко над головой синел небесный купол. Вокруг патио шла дорожка под навесом, а над ней — деревянная галерей, на которой располагались офисы и магазины. У меня опять возникло чувство замкнутого пространства, места, отгороженного от остального мира. Когда-то здесь жила испанская семья, дорожившая своим уединением, отвернувшаяся от всего, что оставалось вне этих стен. Но я все больше и больше противилась тому, чтобы меня запирали.

Я пошла к Полу, мои шаги эхом отдавались на выложенной кирпичом дорожке. Услышав меня, он посмотрел и улыбнулся, хотя его глаза оценивали и задавали вопрос.

— Я вам не помешаю? — спросила я, взглянув на записную книжку. Он захлопнул ее.

— Нисколько. Мне нужно было оторваться от моей пишущей машинки и немного подумать. Вы осматривали магазин Сильвии?

— Да. Я просмотрела некоторые из ваших книг. Может, вы порекомендуете мне какую-нибудь из них в особенности?

— Я знаю только то, что говорят мне критики. Для одних я — умелый мастер, для других — в моих книгах, которые не являются вымыслом, слишком много придуманного. Конечно, я намеренно популяризую свои книги. В «Эмануэлле» я дал волю своему воображению. Это настоящий роман.

— Ваша жена говорит, что когда вы ее писали, вы имели в виду мою мать. Какая была Доро?

Он ответил с легким нажимом.

— Она была незабываемой. Красивой и немного дикой. Испорченной, заставляющей страдать. Непостоянной. Именно такой, какой, наверное, была Эмануэлла. А вы, Аманда Остин, тоже немного такая?

Я отрицательно покачала головой, улыбнувшись ему в ответ, хотя наш разговор скорее напоминал дуэль, и снова представила себе фавна, потакающего своим бесконечным прихотям и вызывающего разные несчастья.

— Женщина, которую вы описываете, больше похожа на мою кузину Элеанору.

— Возможно. Но Элеанора — крепкий орешек.

— И мне кажется, моя мать была не очень на нее похожа.

— Они вам еще не рассказали?

Я поняла, о чем он спрашивает.

— О том, что я была там, когда это произошло? Да, Элеанора об этом позаботилась.

— Я сказал ей, что она должна это сделать. Вы не можете начать вспоминать, пока не узнаете, что нужно вспомнить. Теперь это будет появляться в вашем сознании. Вы расскажете мне, что вы вспомнили?

Вряд ли, подумала я, но не дала ему прямого ответа, потому что не хотела, чтобы он сказал мне кое-что.

— Вы рассказали мне немного о моей матери. А каким был Керк Ландерс?

Казалось, он тщательно выбирает слова.

— Женщины считали его неотразимым, и ему это нравилось. Он хотел выглядеть, как испанский кабальеро, молодой испанский дон. Не могу сказать, чтобы мне он нравился.

— Сильвия говорит, он не хотел, чтобы она выходила за вас замуж.

— У него было предубеждение против меня. Я не знаю точно, почему. Я думаю, Хуан дал ему денег и отослал его, чтобы отдалить от Доротеи, пока они оба не вырастут, а потом Доро вышла замуж за вашего отца — что не очень понравилось Хуану. Конечно, когда Керк вернулся домой, он оказался как бы не вполне у дел: Доро вышла замуж, а Кларита больше не смотрела на него с обожанием.

Пол стал водить пальцем по краешку блокнота с загадочной улыбкой, как будто у него на уме было что-то смешное, но он не хотел этим со мной делиться. Когда он поднял на меня глаза, в них читалась какая-то мысль.

— Во всяком случае, Аманда, есть один способ помочь вам вспомнить, и я попробую, если вы позволите.

Я совсем ему не доверяла, но мне было любопытно узнать, что он имеет в виду. Я стояла молча, а он опять резким движением открыл блокнот и сказал:

— Я сидел здесь, записывая разные обрывки, засевшие у меня в памяти, пытаясь восстановить происшедшее и вспомнить, где кто находился в это время. Но я не добился ничего существенного. Я подумал о том, что нужно пойти на то место, где был пикник, и тогда, может быть, я что-нибудь еще вспомню. Вы пойдете со мной?

Даже несмотря на то, что его предложение было для меня неожиданностью, я не колебалась. Мне это место тоже могло кое-что сказать, и я уже знала, что я туда пойду.

— Когда? — сказала я.

— А почему не сейчас? На улице стоит моя машина, и мы можем поехать туда сразу же. Если только кто-нибудь не выглянет из того самого окна, никто из Кордова ничего не узнает.

— Хорошо, — сказала я. — Давайте вернемся через магазин. Я хочу, чтобы Сильвия знала, что мы задумали.

Казалось, он заколебался, ему больше хотелось просто выйти через арку прямо на улицу. Потом он подошел ко мне, и мы вместе пересекли патио и вошли в магазин.

Там было пусто, и Сильвия распаковывала коробку с книжками в ярких обложках. Ее глаза остановились на лице Пола, и по этому взгляду я поняла, как много он для нее значит.

— Мы хотим посмотреть, что мы сможем восстановить из прошлого, — сказал он ей. — Мы сейчас едем на то место, где был пикник, чтобы вспомнить что-нибудь.

В его глазах снова затанцевали странные огоньки, и Сильвия сразу встревожилась, как будто она их боялась. Однако она не возразила. Может, она знала, что возражения бесполезны. Она быстро подошла к маленькому искусственному деревцу, установленному на прилавке и увенчанному крошечными квадратиками. Она выбрала из них один и отдала его мне.

— У тебя должен быть Охо де Диос. Чтобы защитить тебя от зла.

Ее голос звучал весело, но я почувствовала, что она была на самом деле серьезной, предупреждая меня о чем-то. Квадратик, который я у нее взяла, был размером с дюйм, сделанный из двух перекрещивающихся палочек, обмотанных полосками цветной пряжи, образовывавшими узор красно-зелено-белого цвета. В центре было черное пятнышко.

— Что это? — спросила я.

Мне показалось, ей хотелось задержать меня здесь, и она стала подробно мне объяснять, в то время как Пол беспокойно ходил по магазину, разглядывая обложки книг.

— Индейцы-запотеки делают такое для каждого ребенка при его рождении. Они складывают две палочки крестиком и наматывают на них пряжу, начиная с центра — по числу лет жизни ребенка. Там есть яркие и темные цвета, для печали и для радости. Годы проходят очень быстро вначале, но потом, к внешнему краю, они замедляют свой бег и становятся длиннее. Обычно индейцы вешали это на стену как символ всех лет жизни. Теперь считают, что это талисман удачи против злых духов. Это черное пятнышко в центре — Око Бога — Охо де Диос. Положи его в сумочку и сохрани.

Я теперь видела, что над книжными полками висел ряд таких же квадратиков побольше, сделанных из разных цветных ниток. Я поблагодарила Сильвию и положила этот маленький талисман к себе в сумочку. Я чувствовала необъяснимую тревогу. Почему она предостерегала меня против Пола? Сильвия стояла рядом со мной и вдруг сказала что-то очень странное для такой практичной женщины, как она.

— Он хочет повезти тебя в дурное место. Там зло. Лучше бы ты туда не ездила.

Пол услышал ее слова и рассмеялся.

— Дурных мест не бывает. Есть только дурные, злые люди.