Френсис Дэвис - Вкус любви
— И, наверное, самая глупая.
— Ну и это тоже, — поддразнил он ее. — Вчера, пока ты страдала из-за Лиз, я много думал. Думал о нас. Я не хочу видеть тебя только тогда, когда ты можешь включить меня в свое расписание. Этого недостаточно. Ты согласна?
— Да, дорогой, — сказала она, думая о том, что он собирается ей предложить.
— Правильно. Поэтому единственным выходом будет, если ты переедешь ко мне.
— Перееду?
— Да. Мы должны жить вместе. Я хочу просыпаться по утрам и видеть тебя рядом с собой.
— А где я буду работать?
— Нет проблем. Маленькая спальня выходит на север, оттуда можно вынести все лишнее и сделать ее твоей студией.
Кэйт почувствовала, что ее охватывает страх. Меньше всего она ожидала такого предложения.
Жить вместе?
— Или же, — продолжал он, — ты можешь оставить за собой свою квартиру в городе, если тебе так будет спокойнее. Но, мне кажется, будет лучше, если…
— Я не могу так все бросить…
— Почему? Что конкретно ты бросаешь? Крохотную квартирку с такой маленькой кухней, что и сковородку с омлетом поставить негде?
— Неужели ты не понимаешь, я все брошу, а потом у меня возникнет чувство, что я тебе надоедаю…
— Кэйт, я хочу быть с тобой двадцать четыре часа в сутки. Если ты будешь работать в моем доме — нашем доме, — тебе не надо будет метаться туда-сюда.
— Не думаю, что тогда не будет конфликтов.
— Тогда нужно так пересмотреть твое расписание, чтобы тебе не приходилось работать по вечерам.
— За исключением тех вечеров, когда работаешь ты, но это ведь не имеет значения, — возмутилась она. — Неужели ты не видишь? Именно это я и имела в виду, когда говорила о конфликтах, Джулио, дорогой. Я очень люблю работать по вечерам. А день мне нужен для того, чтобы встретиться с заказчиками или пойти на выставку, или посидеть с этюдником в парке. Почему я должна подлаживаться под твое расписание? Почему ты не можешь подстроиться под мое? Может, мы оба уступим друг другу?
— Послушай, ты не правильно меня поняла. Я совершенно не собираюсь мешать твоей работе, просто хочу, чтобы мы были вместе как можно больше. Почему ты считаешь, что я думаю только о себе?
— Ты говоришь, как мой бывший муж. Это путы, представленные как узы любви и преданности.
— То, что ты говоришь, ужасно, и я не хочу этого слышать. Все это становится похожим на старый фильм с Барбарой Стэнвик. У меня лицо уже потемнело от гнева? Думаю, моя следующая фраза должна быть: «Что ты со мной делаешь?» — Он наклонился к ней и взял ее руку, но когда она подняла голову, то увидела, что под маской насмешливости прячется настоящая злость.
— Не люблю, когда надо мной смеются, — сказала она сквозь зубы. Она уставилась в окно, не в силах смотреть на него. По стеклам вовсю лупил дождь. Улица была забита автомобилями. Она слышала звон посуды, шум голосов в зале, высокий голос хозяйки чайной. Ее сердце говорило, что она любит его, но ей казалось, что все идет как-то не так. Затем она услышала голос Джулио, он звучал ласково, спокойно:
— Ты жила с кем-нибудь после развода?
— Нет, — прошептала она, почти не в состоянии говорить из-за навалившейся на нее печали.
— Ты меня действительно любишь, Кэйт?
— Ты же знаешь, что да.
— Тогда я думаю, тебе пора вырасти и не изображать из себя девицу вроде персонажа Барбары.
Она обернулась к нему, лицо ее вспыхнуло от негодования так, что ей показалось, что даже спина взмокла от пота.
— А я думаю, что тебе пора прекратить опекать меня и говорить, что мне делать!
Схватив пальто, она рванулась к двери. Слезы ярости смешались с каплями дождя, когда она выскочила на улицу. Она пробежала четыре квартала, прежде чем заметила, что забыла застегнуть пальто. Капюшон она продолжала держать в руке. Вода текла по лицу и шее, охлаждая ее гнев и затекая за ворот. Когда она дошла до Пятьдесят седьмой улицы, туфли ее промокли насквозь, а ни одного такси не было видно.
Кэйт влезла в автобус. Когда он подъехал к Шестой улице, женщина, сидевшая рядом с ней, встала.
Она дотронулась до руки Кэйт.
— Мне кажется вам нужна помощь, — сказала она, протягивая Кэйт свернутую бумажку. Затем задняя дверь отворилась и женщина вышла.
Кэйт прочитала рекламную листовку: «Гадалка Миссис Роза. Гадание по руке и на картах. Помогаю при решении многих проблем».
Только не это, подумала Кэйт. После довольно неумелого рисунка ладони шли слова: «Специализируюсь на проблемах любви и разрыва. Также болезни, враги и работа». Далее был указан адрес и рабочий телефон миссис Розы. Кэйт показалось странным, что в листовке ничего не говорилось о предсказании будущего. Наверное, для нее оно так же туманно, как и для меня сейчас, подумала Кэйт.
По дороге она купила зелени для салата и перебежала Девятую улицу, в сотый раз удивляясь, куда на время дождя девается та крупная регулировщица, которая обычно стоит на углу. Наверное, отправляется к миссис Розе.
Дома она сразу же сбросила с себя промокшую одежду и приняла горячий душ, поскольку до прихода Марион было еще немного времени. Однако душ ее не согрел. Она продрогла до костей. Марион впорхнула, держа в руках пакет со своим рагу.
— Держи, — сказала она, протягивая его Кэйт. — Поставь в духовку на двести градусов.
Кастрюля была увесистая, и Кэйт подумала, что еды хватило бы, как библейских хлебов, на целую толпу народа.
— Для сопрано погода просто убийственная, — сказала Марион, разматывая плотный шарф, защищавший ее горло. Хотя днем она работала заместителем начальника отдела, но по вечерам и в выходные дни брала уроки вокала, ходила на репетиции? а также выступала с хором. — Вид у тебя ужасный, — сказала она, наконец размотав шарф. — Что случилось?
— Чувствую себя погано. Хочешь выпить?
— Конечно, хочу. Это всегда полезно для горла. И у тебя такой виду что тебе это просто необходимо.
— У меня есть только виски, Я забыла купить вина.
Когда они уселись на диван, со стаканами в руках, Марион сказала:
— А теперь выкладывай, что случилось. Начни с самого начала.
— С самого начала я нарушила основное правило деловой женщины — влюбилась в человека, на которого работаю.
— Фрэзера? Кэйт кивнула.
— Это еще не так страшно. Расскажи мне о нем. Какой он? Сколько ему лет?
— Около сорока, мне так кажется. Брюнет — не помню говорила я тебе или нет, что его мать была итальянка? Он очень красивый, но ужасно… — Кэйт замолчала, не зная, как лучше выразить свою мысль. — Непостоянный, как ртуть. То нежный и ласковый, а то властный, презрительный, самоуверенный и упрямый.
