Светлана Демидова - Вся палитра нежности
Вербицкий только успел повернуть голову в строну кафетерия, а искомый Джексон уже сам приветливо и темпераментно махал ему рукой. Регина сделала ему зазывающий жест, и Вася, не заставляя себя долго уговаривать, шмякнул чашкой о тарелку, вывалился из кафетерия и, улыбаясь всем своим маленьким ртом, чрезмерно распахнутыми в мир глазами и даже, казалось, остреньким джексоновским носиком, пошел навстречу Александру Ильичу.
– Мое почтение питерским банкирам! – высоким голосом провозгласил он и протянул Вербицкому руку для пожатия.
Александру Ильичу ничего не оставалось делать, как пожать протянутую руку и даже похлопать стилиста по худенькому плечику, обтянутому невероятно узким и коротким джемперком, который, с точки зрения нормального человека, гораздо лучше и естественней смотрелся бы на ребенке лет пяти.
Вербицкий искоса взглянул на Ирину. Ему показалось, что женщина улыбается понимающе и несколько презрительно. Скорее всего, она, как человек среднего достатка, презирала как банкиров в темных костюмных тройках, так и стилистов в детских джемперках. Она наверняка говорила себе сейчас что-то вроде того: схожу, пожалуй, сегодня в их обезьянник, будет потом о чем рассказать на работе.
А Джексон между тем мгновенно просек, зачем его выдернули из кафетерия, и ходил вокруг Ирины, будто тощий изголодавшийся кот, почуявший запах говяжьей печенки.
– Вась, только по-быстрому… Мы и так уже здорово опаздываем! – попросил его Вербицкий, понимая, что Джексон ни за что не отпустит свою жертву. У него уже вздувались крылья искусственного носа в предвкушении интересной работы.
– Тут дел-то минут на десять, – сказал он, продолжая хищно оглядывать Ирину.
У той сделались совершенно больные от настоящего испуга глаза. Глядя на суетящегося вокруг нее кудреватого гнома, она боялась, что он причешет ее в собственном же игрушечном стиле.
– Не бойтесь, Ирина! – попытался успокоить ее Вербицкий. – Джексон – мастер своего дела! Не пожалеете!
– Но здесь вопрос нужно решать радикально: или – или! – решительным тоном заявил стилист.
– Это в каком же смысле? – опять испугалась Ирина.
– Я предлагаю стрижку! – Джексон повернулся к Александру Ильичу, так как был уверен, что очередная дамочка банкира права голоса не имеет.
Вербицкий улыбнулся своей спутнице как только мог успокаивающе и сказал:
– Соглашайтесь, Ирочка! Вы станете еще краше, вот увидите!
Она задержала на нем взгляд, когда услышала свое уменьшительное имя, а потом вдруг решительно тряхнула головой и вытащила из скрученного на затылке узла шпильки. Белокурые волосы окутали плечи женщины, которая как-то бесшабашно произнесла:
– А-а-а-а… Режьте!
Пожалуй, Вербицкому было жаль ее прекрасных волос, но… В общем, она должна перестать походить на Галю, и стрижка в этом деле вариант не только радикальный, но еще и спасительный.
Джексон действительно знал свое дело. В довольно тесной примерочной кабинке, молниеносно работая ножницами, которые, как фокусник, непостижимым образом достал из недр своего узенького одеяния, он сделал Ирине стрижку минут за семь. Женщине, которая всю жизнь убирала волосы со лба, он выстриг густую длинную челку, которая спускалась от середины головы до самых бровей, почти совсем оголил уши, а затылок сделал коротким, как у мужчин, оставив две тонкие длинные пряди возле щек и одну – спускающуюся на спину на всю глубину декольте вечернего платья.
Любовно оглядывая готовую работу, он сказал:
– Регинка, а ну тащи мой кейс!
Регина беспрекословно подчинилась. Получив заказанное, Джексон вытащил из кейса коробочки с косметикой и, приговаривая: «Тут и красок-то надо чуть-чуть! Самое важное – губы! На них и будем делать акцент», принялся за работу. Не прошло еще и пяти минут, и перед Вербицким стояла уже не малознакомая официантка второразрядной кафешки «У Петровича» Ирина Кардецкая, а совершенно незнакомая дама-инферно: с глубокими и в то же время прозрачными тенями под нижними веками и с ярко-лиловыми блистающими губами в тон аметистам на шее и в ушах.
Вербицкий закусил губу от неожиданности. Такого он не ожидал даже от Джексона. Ирина изменилась кардинально. Похоже, что и Регина не ожидала той метаморфозы, которая произошла с бледноликой белокурой женщиной. Ничего не говоря, она лишь вытянула вверх большой палец правой руки, что означало крайнюю степень восхищения и работой Джексона, и внешностью новой банкирской красотки.
Ирина смотрела на себя в зеркало с удивлением и некоторым испугом. Потом перевела взгляд на Вербицкого и ничего не смогла прочитать в нем. Александр Ильич сам еще не понял, как относится к Ирининому преображению. Одно знал точно: она больше никогда не будет напоминать ему Галочку. Хорошо это или плохо, он еще не решил.
Прием в доме владельца сети мебельных магазинов «Ясень» Виктора Рыбакова по поводу именин его жены Ксении был в самом разгаре.
– Ну во-о-о-т! – протянул Виктор, когда Вербицкий вошел в его парадно разубранную столовую, ведя под локоток Ирину. – А я уже успел на тебя обидеться! Ну, думаю, старый хрыч обещал, а сам не идет!
Рыбаков бросил на тарелку вилку с нанизанным на нее крохотным огурчиком, не без труда выпростал свое тучное тело из-за стола и направился к вновь пришедшим. К ним же поспешила и виновница торжества – Ксения, очень красивая стройная женщина, которая была на целую голову выше мужа.
Расцеловавшись с Рыбаковыми, Вербицкий представил им свою спутницу и тут же полез в карман за подарком. Он давно купил Ксении ожерелье из прозрачно-лимонных крупных цитринов в белом золоте, поскольку как-то раз слышал, что она о нем мечтала.
– Ну, Саша! Ты щедр, как всегда! – восхитилась хозяйка дома, принимая подарок. – И вкус у тебя отменный!
– У Шурика абсолютно на все отменный вкус, – подхватил ее муж, со смаком целуя руку Ирине. – Женщины у него всегда тоже самого лучшего сорта.
Именинница Ксения тут же отвесила мужу довольно приличную оплеуху за бестактность, ослепительно улыбнулась Ирине и, смеясь, сказала:
– Не слушайте, милочка, моего муженька. Он очень плохо воспитан и ни в чем не разбирается, кроме мебели. А что касается Саши… – Она выразительно посмотрела на Вербицкого. – То, поверьте, он совсем не тот человек, за которого его можно принять после двусмыслицы, произнесенной Виктором. Верьте Саше, Ирочка…
Когда новые гости были усажены на все же сохраненные для них места, веселье покатилось своим чередом. В общем-то, ничего интересного не ожидалось, и Вербицкий изо всех сил помогал Ирине освоиться с кучей столовых приборов перед тарелками. В удобный момент он даже шепнул ей в ухо:
