Нора Робертс - Женская месть
– Это правда? – Адриенна широко улыбнулась.
– Вот. – Майкл вытащил банкноту. – Иди купи себе чего-нибудь попить, как и полагается хорошей девочке.
Адриенна послушно удалилась.
Майкл наблюдал за ней, восхищаясь тем, как ловко она лавирует в толпе. Через год-другой все мужчины этого города, да и любого другого будут у ее ног.
– Она сокровище, Фиби. Моей дочери Марджори семнадцать, но за последние три года я не видел ее ни в какой иной одежде, кроме драных синих джинсов, и она делает все возможное, чтобы испортить мою жизнь. Я тебе завидую.
– Эдди никогда не давала мне ни малейшего повода для недовольства, не причиняла никаких неприятностей. Откровенно говоря, не знаю, что бы я делала без нее.
– Главное, Адриенна любит тебя. – Он понизил голос: – Ты больше не думала о том, чтобы сходить к тому доктору, которого я тебе рекомендовал?
– У меня не было времени. – Фиби попыталась увильнуть от прямого ответа, мечтая о том, чтобы Майкл оставил ее на несколько минут и она могла бы ускользнуть в дамскую комнату и проглотить очередную пилюлю. – И честно говоря, я сейчас чувствую себя намного лучше. Психоанализ переоценивают, Майкл. Иногда я думаю, что киноиндустрия изобретена для того, чтобы психиатры и специалисты по пластической хирургии могли безбедно существовать.
Адаме подавил вздох. Он понимал, что Фиби по-прежнему злоупотребляет наркотиками и катится по наклонной плоскости.
– Но поговорить со специалистами никогда не вредно.
– Я подумаю об этом.
Адриенна не спешила возвращаться, давая Майклу возможность убедить ее мать в необходимости лечиться. Он уже говорил об этом с Адриенной, когда нашел ее чуть ли не в истерике, потому что однажды, вернувшись из школы, она застала мать в оцепенении и не могла добиться от нее ни слова. Фиби сидела и молча смотрела в окно. Когда она наконец пришла в себя, последовали извинения: устала, заработалась, приняла слишком много транквилизаторов. Майкл говорил тогда с ними обеими о том, что Фиби нужна медицинская помощь, но она все оттягивала визит к врачу. Именно поэтому Адриенна очень хотела увезти мать в Нью-Йорк, прочь от Ларри Кертиса, постоянно пополняющего запасы наркотиков.
Ей было необязательно становиться взрослой, чтобы узнать, что в Южной Калифорнии постоянно идет кокаиновый «снег». Кокаин получил необычайно широкое распространение и стал любимым наркотиком актрис, режиссеров, продюсеров. Теперь его частенько подавали на вечеринках открыто, словно обычные блюда. Пока Фиби отказывалась перейти на кокаин, предпочитая таблетки, но Адриенна знала, что рано или поздно мать начнет принимать порошок. Поэтому ей обязательно надо было увезти Фиби отсюда. Мать стояла у последней черты.
Адриенна медленно цедила пепси и кружила по фойе. Она не могла бы сказать, что ей не нравились все без исключения люди в мире кино, обожаемом ее матерью. Многие из них были похожи на Майкла Адамса – талантливые и верные друзья, преданные избранному делу, которое зачастую требовало изнурительного труда, полностью изменяло образ жизни и далеко не всегда награждало славой и блеском. Адриенна умела наслаждаться этим миром. Ей нравилось есть в дорогих ресторанах, носить красивую одежду. Она слишком хорошо себя знала, чтобы не заблуждаться на свой счет: она никогда не удовлетворилась бы бесцветной, ординарной жизнью.
– Боже, ты видела это платье? – Алтия Грей затянулась сигаретой и кивнула в сторону Фиби. Адриенна остановилась как раз за спиной актрисы. – Видимо, ей очень хочется, чтобы все знали, что у нее все те же сиськи.
– После нескольких ее последних фильмов, – заметил ее спутник, – на этот счет ни у кого не должно оставаться сомнений. Должно быть, за это ей платят вдвойне.
Алтия рассмеялась:
– Похожа на амазонку, перешагнувшую критический рубеж. Ты знаешь, она и впрямь решила, что ей отдадут роль Мелани. Всем уже давно ясно, что она никогда больше не получит приличной роли. Если бы она не выглядела такой жалкой, то вызывала бы смех.
– Но раньше, – тихо сказал спутник Алтии, – ей не было равных.
– Право, дорогой! – Алтия раздавила недокуренную сигарету. – Эти путешествия в прошлое чертовски утомительны и скучны.
– Не так скучны, как словоизвержения второсортной актрисы, – внятно сказала Адриенна и не смутилась, когда головы повернулись в ее сторону.
– О боже! – Алтия похлопала кончиком пальца по нижней губе. – У малышей бывают большие ушки.
Отнюдь не девочка – женщина смотрела в лицо другой женщине.
– У людей с небольшим талантом обычно бывает непомерное эго, – добавила Адриенна.
Когда спутник Алтии хмыкнул, актриса бросила на дерзкую девчонку яростный взгляд и откинула назад волосы.
– Иди своей дорогой, милая, это разговор для взрослых.
– Вот как? – Адриенна с трудом подавила желание выплеснуть пепси в лицо Алтии, но вместо этого отпила небольшой глоток. – А мне ваша болтовня показалась на диво инфантильной, дорогуша.
– Невоспитанная девчонка! – Алтия пыталась вырвать руку, за которую ее потянул спутник, и сделала шаг вперед. – Кому-нибудь следует научить тебя хорошим манерам.
– Мне не нужны уроки хороших манер от такой женщины, как вы.
Адриенна окинула актрису с головы до ног, потом так же оглядела группу окружавших ее людей. Это был пристальный и спокойный взгляд, настолько холодный и презрительный, что многие съежились под ним.
– Я не вижу здесь никого, способного научить меня чему-нибудь, кроме лицемерия.
– Маленькая сучка, – пробормотала Алтия, когда Адриенна повернулась, чтобы уйти.
– Заткнись, Алтия, – одернул ее кавалер. – Ты ведешь себя недостойно.
– Детка, я хочу, чтобы ты сказала мне, в чем дело. Адриенна открыла настежь боковую дверь, которая вела в сад. В их крошечный садик. В Калифорнии было мало такого, что тронуло бы ее, но солнце она здесь научилась ценить.
– Все в порядке, у меня просто трудное домашнее задание.
Это была самая лучшая отговорка, позволявшая девочке оставаться наедине со своими мыслями, а ей предстояло многое обдумать из того, что она слышала на вечере в день премьеры. И уже знала, что Фиби позировала обнаженной для журнала, популярного среди мужчин. Слухи об этом докатились и до нее. Унижение ее матери оценивалось в двести тысяч долларов.
Адриенне было трудно оправдать этот позор и объяснить его любовью. Она уже несколько лет пыталась понять, что делать и как обрести новый путь в жизни. С готовностью и открытым сердцем она принимала женское равноправие, свободу выбора, право быть самостоятельной личностью, а не символом слабости и желания. Девочка хотела верить – ей это было необходимо, – что мать все делает ради нее. Однако не могла примириться с тем, что Фиби раздевалась, выставляла напоказ свое тело и любой мужчина мог открыть журнал на нужной странице и мысленно овладеть ею.
