Даниэла Стил - Тайна ее прошлого
— Не позволяйте Глинни хватать печенье со стола. Она его любит, — предупредила миссис Палмер, и Чарли рассмеялся.
Потом он неожиданно подумал о том, что его положение, как ни верти, довольно нелепое. Время было довольно позднее, но вместо того, чтобы спокойно поужинать, миссис Палмер грела ему чай и возилась с печеньем. Кроме того, зимой она не принимала постояльцев. Тем не менее ему почему-то казалось, что она рада, что кто-то заглянул к ней на огонек.
— Глинни очень любит лимонное печенье с корицей, но от овсяных бисквитов она тоже не отказывается, — добавила миссис Палмер, и собака, как бы в подтверждение ее слов, облизнулась и умильно покосилась в сторону стола. Чарли снова засмеялся, одновременно гадая, кто его хозяйка и сколько времени она тут живет. Казалось, она провела в этих стенах всю свою жизнь, однако в ней не было ничего провинциального. Напротив, она выглядела вполне светской дамой, образованной, прекрасно воспитанной и вполне современной.
— Скажите, вы еще вернетесь в Нью-Йорк или полетите в Лондон через Канаду?
— Ни то, ни другое, — улыбнулся Чарли. — Правда, я еще ничего не решил окончательно, но в Нью-Йорк я скорее всего не вернусь. Я прожил там достаточно долго, и, должен сказать откровенно, этот город городов не стал мне милее. Наверное, это жизнь в Европе меня избаловала… В Лондон ведь можно вернуться и через Бостон, правда? Ну а пока я просто хотел провести пару недель в Вермонте — покататься на лыжах, погулять в лесу, просто выспаться, наконец.
Садясь напротив него, миссис Палмер одарила Чарли гостеприимной и ласковой улыбкой.
— Мой муж тоже был из Англии, — сказала она. — Было время, когда мы навещали его родственников почти каждый год, но жить он предпочитал здесь. Когда вся его родня умерла, мы перестали наведываться в Англию. Муж часто повторял, что здесь, в Шелбурн-Фоллс, у него есть абсолютно все, что нужно для счастья, и даже немножко больше.
Она опять улыбнулась, но Чарли заметил в ее глазах что-то невысказанное, затаенное. Была ли это печаль, навеянная воспоминаниями, или неугасающая любовь к человеку, с которым она прожила целую жизнь?
Интересно, спросил себя Чарли, какие будут глаза у него, когда в ее возрасте он будет вспоминать Кэрол?
— А сами вы откуда? — поинтересовался он, отпивая глоток чая из высокого стакана в серебряном подстаканнике. Он всегда предпочитал чай кофе и мог в полной мере оценить вкус и аромат мастерски заваренного «Эрл грей».
— Отсюда, — просто сказала миссис Палмер, ставя на стол свой стакан. — Всю свою жизнь я прожила в Шелбурн-Фоллс, в этом самом доме. Он принадлежал еще моим родителям, а до этого — их родителям. Мой сын ходил в школу в Дирфилде.
Чарли удивленно посмотрел на нее. Шелбурн-Фоллс был типичным захолустьем, и хотя он никогда не был снобом, ему было трудно поверить, что утонченная и светская миссис Палмер не только родилась в этих краях, но и провела здесь всю свою жизнь. Не считая, конечно, визитов к родственникам мужа в Англии.
Миссис Палмер как будто поняла, о чем он думает.
— Когда я была совсем молоденькой девушкой, я прожила два года в Бостоне с моей теткой. Мне там очень понравилось, к тому же в Бостоне я познакомилась с моим мужем — он тогда читал курс лекций в Гарварде. После свадьбы мы сразу переехали сюда — это было ровно пятьдесят лет тому назад, тоже под Рождество… — Она печально улыбнулась. — Будущим летом мне исполнится семьдесят.
Чарли вдруг захотелось поцеловать ее, но он не посмел. Вместо этого он рассказал ей о своем отце, который преподавал в Гарварде американскую историю, о том, как они вместе ездили в Дирфилд и бродили по его окрестностям и как ему — маленькому мальчику — нравилось рассматривать старинные дома и отыскивать на берегах рек и склонах холмов следы ледника, который в древности покрывал всю территорию Новой Англии.
— Я до сих пор хорошо помню эти прогулки, — сказал он, пока миссис Палмер наливала ему второй стакан чая. — А может быть, вы даже знали моего отца?
Она отрицательно покачала головой и, выйдя на кухню, принялась хлопотать там, несильно гремя посудой. Незнакомец, сидящий в ее гостиной, нисколько не пугал Глэдис Палмер. Она уже поняла, что Чарли — вежливый, хорошо воспитанный молодой человек, который умеет себя вести. Больше того, с ним она чувствовала себя так, как будто это ее сын вернулся наконец домой… Правда, ее немного удивило, что накануне Рождества Чарли путешествует один, но расспрашивать его она не спешила.
— Хотите остаться у меня, мистер Уотерстон? — предложила она, вернувшись в гостиную. — Вы меня не стесните. Я могу открыть для вас одну из моих гостевых комнат.
Говоря это, она бросила взгляд за окно. Ее небольшой сад был совершенно не виден за плотной снежной пеленой, и Глэдис с удовлетворением подумала, что ехать куда-то в такую погоду — чистое безумие. Она была почти уверена, что Чарли примет ее предложение. Во всяком случае, ей очень этого хотелось.
— Вы уверены, что я не помешаю вам? — Чарли тоже взглянул на снежную бурю за окном и почувствовал, что ему очень хочется остаться. Миссис Палмер очень понравилась Чарли; ее облик и манеры странным образом напоминали ему о детстве, хотя он ни за что бы не сказал, что она — подобно многим старикам — живет воспоминаниями о прошлом. Судя по всему, ей было очень неплохо и в настоящем, и Чарли снова поразился ее оптимизму и жизнелюбию.
Кроме того, в ее обществе он чувствовал себя совершенно раскованно и свободно.
— Мне не хотелось бы затруднять вас, — сказал он прямо. — Я нисколько не обижусь, если вы скажете, что у вас есть какие-то свои планы. Но, если вы правда не возражаете, я хотел бы остаться. Мне у вас очень нравится.
На этом обмен любезностями закончился. Энергично покачав головой в знак того, что она не имеет ничего против, миссис Палмер отвела Чарли на второй этаж, чтобы показать ему комнаты. По правде говоря, то, как был выстроен этот необычный старый дом, интересовало Чарли гораздо больше, чем площадь спален и вид из окон, однако, когда он увидел комнату, которую миссис Палмер предназначила ему, он невольно замер на пороге. На мгновение Чарли показалось, что он снова стал ребенком и вернулся домой, и это было так неожиданно, что он буквально лишился дара речи и только глупо улыбался, обводя взглядом убранство небольшой, уютной спальни.
Широкая кровать на четырех столбиках была застелена верблюжьим одеялом, стены были обиты голубым вощеным ситцем, на каминной полке выстроились в ряд изящные фарфоровые статуэтки и модель парусника. На стенах висели картины — в основном морские пейзажи или корабли, несущиеся к горизонту на всех парусах. Как и в других комнатах, как он успел заметить, в камине были сложены березовые поленья, которые, казалось, только и ждали, чтобы кто-нибудь поднес к ним пылающую лучину, и Чарли почувствовал, что в этой комнате он способен прожить сколь угодно долго.
