Предатель. Я тебе отомщу - Виктория Ким
— Пойдём, — говорит он, кивая в сторону выхода. — Пора выдвигаться, — его голос становится деловым, и я следую за ним, бросив короткий взгляд на Катю, которая машет мне рукой, как школьница.
В машине я сижу молча, глядя в окно, где огни города мелькают, как осколки разбитого зеркала. Тишина между нами тяжёлая, но я решаю её нарушить, потому что мысль о сделке жжёт меня изнутри.
— А дело с контрактом выгорело? — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, небрежно, хотя внутри всё дрожит от предвкушения.
Он усмехается — коротко, сухо, как будто я сказала что-то забавное.
— Если бы нет, ты бы вступила на должность стажера, — отвечает он, бросая на меня быстрый взгляд. — Ты хорошо постаралась, — добавляет он, и в его тоне снова эта нотка одобрения, от которой мне хочется сжаться в комок.
Я не отвечаю, но внутри меня вспыхивает тёплое, злорадное чувство.
Артём, должно быть, в ярости — рвёт и мечет, проклинает меня, кусает локти, представляя, как его планы рушатся, как его мир трещит по швам. Эта мысль греет меня, как костёр в холодную ночь, и я позволяю себе лёгкую, почти незаметную улыбку. Пусть бесится. Пусть знает, что я не просто ушла — я ударила его туда, где он больше всего боится потерять.
Вечер начинается спокойно. Зал огромный, с высокими потолками, увешанными хрустальными люстрами, что сверкают, как звёзды в чужом небе. Гости — сплошь дорогие костюмы, шёлковые платья, звон бокалов и приторные улыбки. Я стою у стены, сжимая в руке фужер с шампанским, которое даже не пью, просто держу, чтобы занять пальцы. Игорь отходит почти сразу — что-то говорит о делах, о ком-то, с кем нужно перекинуться парой слов, и оставляет меня одну. Я не против. Его присутствие давит, как тяжёлая тень, и без него я могу дышать чуть свободнее.
Но одиночество длится недолго. Ко мне подходит женщина — высокая, с длинными тёмными волосами, уложенными в небрежный пучок, и острым взглядом, что цепляется за меня, как крючок. Я узнаю её сразу — Эльвира, подруга детства Артёма. Её голос, её манера держаться — всё это всплывает в памяти, как старый сон, который я предпочла бы забыть.
— О, Настюша, и ты здесь! — восклицает она, её тон высокий, почти визгливый, полный притворного удивления. — Не ожидала увидеть! Умеешь удивлять. Ещё и выглядишь… куда лучше, чем раньше. Похорошела вся. Как ты? Как Артём? — она сыпет словами, не давая мне вставить ни звука, её улыбка широкая, но в глазах — любопытство, смешанное с чем-то острым, почти ядовитым. — Я что-то недавно как прилетела из Дубая, всё никак до вас добраться не могла. Кстати, а где Артём? Ты же с ним здесь, — продолжает она, оглядываясь, как будто он должен вот-вот появиться из-за колонны.
Я открываю рот, чтобы ответить, чувствуя, как горло сжимается от её слов, от этого имени, что режет меня, как лезвие.
— Нет. Я пришла без… — начинаю, но не успеваю договорить.
Сзади меня обхватывают сильные руки, знакомый запах дорогого парфюма — терпкий, с ноткой древесины — ударяет в нос, и я застываю, как будто меня окатили ледяной водой.
Артём. Его пальцы сжимают мои плечи, не сильно, но достаточно, чтобы я почувствовала его ярость.
— Привет, Эльвира. Меня ищешь? — говорит он громко, его голос звучит спокойно, почти весело, но я знаю этот тон — он натянут, как струна, готовая лопнуть.
А потом он наклоняется к моему уху, его дыхание горячее, обжигающее, и шепчет так тихо, что слышу только я:
— Это, сука, ты устроила? Ты слила мои данные по сделке этому мудаку?
23. Настя
Я стою, как зверь в капкане, чувствуя, как воздух в зале густеет, становится вязким, душит меня, словно мокрое одеяло.
Артём всё ещё сжимает мои плечи, его пальцы — как стальные тиски, а Эльвира щебечет что-то про их детские шалости, её голос — как скрежет ножа по стеклу, режет мне нервы до крови.
Они воркуют, будто ничего не происходит, будто я не задыхаюсь здесь от унижения и гнева, будто пол не уходит из-под ног, оставляя меня висеть над пропастью.
Я в тупике. Мысли мечутся, как загнанные в угол крысы — что делать?
Убежать? Закричать? Остаться?
Ноги дрожат, тело тяжёлое, словно налито свинцом, а разум кричит: уйди, исчезни, спрячься.
Но я не могу. Его хватка держит меня сильнее, чем я хочу признать.
Делаю шаг назад, но Артём реагирует мгновенно — его рука соскальзывает с плеча и стискивает моё запястье, до хруста, до боли, что отдаётся в костях.
— Куда собралась? — его голос низкий, с тенью угрозы, прикрытой насмешкой, что звенит в ушах, как ржавый колокол.
Он смотрит на меня, глаза сужены, как у волка, что загнал добычу.
— Отпусти, — выдавливаю я, дёргая руку, но его пальцы только сильнее впиваются в кожу. — Я хочу уйти.
Жар заливает лицо, сердце колотится, но я держу голос твёрдым, как могу.
— С чего бы вдруг? Ты моя жена, — говорит он, и в его тоне эта проклятая самоуверенность, от которой меня тошнит, как от прогорклого масла.
Он наклоняется ближе, и я чувствую его дыхание — горячее, с привкусом виски, что обжигает мне щеку.
— И что? Твоей жене уже нельзя сходить в туалет? — огрызаюсь я, вкладывая в слова всё презрение, что кипит внутри, и бросаю взгляд на Эльвиру, моля, чтобы она не лезла.
Грудь сдавливает, каждый вдох — как борьба, но я стою прямо, не давая ему увидеть, как мне страшно.
— Ой, а пошли вместе! — вдруг вмешивается она, её голос взлетает вверх, полный фальшивого восторга, и она хлопает в ладоши, как ребёнок, которому подарили конфету.
Её улыбка ослепляет, но глаза — как два острых клинка, и я понимаю, что она не отпустит меня так просто.
На самом деле я не хочу туда. Ни с ней, ни с ним, ни с этой их гнилой игрой. Но выбора нет — рука Артема отпускает моё запястье, оставляя красные следы на коже, и я иду за Эльвирой, чувствуя, как его взгляд впивается мне в спину, как раскалённый гвоздь.
