Обновление статуса - Аннабет Альберт
— Но ты ведь не можешь есть обычную блинную муку, верно?
— Ага. Но ты можешь.
Глаза Эдриана были такими же огромными, как щедрый подарок на кровати.
— Ты приготовил пирог только для меня?
Горло Ноа сжалось.
— Не сильно радуйся, пока его не попробуешь.
Эдриан осторожно забрался на кровать и жестом пригласил Ноа присоединиться к нему.
Мужчина сел, его сердце трепетало от новых, странных эмоций. Он чувствовал себя хрупким, как мамина хрустальная посуда. Наслаждаясь едой, они разговаривали о праздничных традициях.
— Какой был твой лучший День благодарения? — спросил Эдриан.
«Этот». Слово вертелось на языке, но Ноа сдержал их.
— Мой отец был электриком. Однажды на День благодарения произошёл большой сбой электричества. Его вызвали на работу, и мы поехали к моим бабушке и дедушке без него. Это был хороший год.
— Сложные отношения с отцом? — спросил Эдриан. — И я не осуждаю, нет. Мои родители в разводе. Сколько помню, в один день было два Дня благодарения. Мои бабушки бубнят и ругаются намного хуже, чем предки, и всегда с очень надменными лицами передают друг другу блюда.
— Мои родители не разводились. Это было против их веры, — вздохнул Ноа. — Вместо этого папа постоянно заводил споры с мамой. И когда она не попадалась на удочку, он придирался к любым другим подходящим родственникам. Он был не очень приятным мужчиной.
Это было мягко сказано, но мужчина чувствовал, что уже рассказал слишком много.
Взгляд Эдриана был нежным и сочувствующим, будто тот знал все части этой истории, которые Ноа упустил. Например, как часто он был жертвой этих нападок.
— Мой отец был не так плох, когда проводил время с нами, детьми, но хуже всего было тогда, когда он пытался вести себя вежливо с моей мамой и её семьёй, что у него не получалось.
Отчасти поэтому я не жду с нетерпением этой свадьбы — слишком много семейных разборок. В твоей семье обстановка теперь лучше, когда твой отец… мёртв?
— Да. Он умер восемь лет назад. Я был в выпускном классе. Когда мы разговаривали в последний раз, он читал мне лекцию о том, что я разорвал помолвку, и твердил, что мне нужно найти новую девушку. Но если отвечать на твой вопрос — да, обстановка лучше, но это странно, потому что мы все так привыкли к разборкам с ним, что в жизни без него появились свои проблемы.
— Да, это странно, как мы привыкаем жить с неприятностями.
Да. Ноа кивнул. Именно так. Только повзрослев и пожив в одиночестве, он понял, каким проблемным был брак его родителей.
— На самом деле, сейчас, когда я думаю об этом, мой любимый День благодарения был в старшей школе, — задумчиво произнёс Эдриан, накалывая на вилку остатки своей индейки. — В то время моя мама неожиданно решила уехать со своим бой-френдом, а бабушке с папиной стороны только сделали операцию по замене тазобедренного сустава, так что всем занимались мои сёстры. Мы весь обед посвятили пирогу. Эмили приготовила мне яблочный пирог без глютена, который я ел несколько дней. Тот год был лучшим, но было так странно без обычных перепалок двух семей.
— За неожиданно хорошие праздники? — Ноа поднял свой стакан с водой.
— Безусловно.
Эдриан чокнулся с ним стаканом. Взгляды мужчин встретились, и их соединило что-то очень сильное. Это было не обещание секса, которое, несомненно, — кто бы сомневался — будет у них позже, и даже не удовлетворение от хорошей еды, и ещё более хорошего разговора.
Дружба. Прошло так много времени, что Ноа практически забыл, каково это ощущать глубокую связь с другим человеком.
Вот оно. Будто большая кровать, полная еды и смеха. Ноа пытался прогнать такие причудливые мысли, но тёплое, томное ощущение длилось весь оставшийся ужин и окрепло во время их прогулки по снегу, особенно после того, как Эдриан бросил в его сторону несколько снежков. И когда Ноа указал на полную луну, а парень широко улыбнулся, создалось ощущение, будто он лично её повесил. Мягкое, счастливое чувство достигло новых высот, когда Эдриан прильнул к нему во время фильма — не сделал ни шага в сторону секса, а просто схватил Ноа и притянул к себе.
«Здесь моё место». Это была глупая, дурацкая мысль, но он никогда не чувствовал такого счастья. У него болели рёбра от попыток сдержать чувства внутри. Это не будет длиться долго, не могло длиться долго, но в этот момент это было всем.
Всем, что он не мог заполучить, не получит, и не должен был получить. Но на несколько идеальных часов он мог притвориться.
Глава 10
После фильма было сладкое предвкушение подготовки ко сну. C маленькой долей терпения Ноа помог выгулять собак перед сном и с определённой целью почистил зубы. Пока он стоял у раковины в коридоре, Эдриан подошёл к нему сзади.
— Итак, в гостиной холодно. Абсолютно. И твой пёс занял мою постель. Снова.
— Проклятье, — Ноа притворился, что огорчён, но не смог сдержать улыбку. — Похоже, тебе придётся спать со мной.
— Хорошо, — Эдриан обвил его руками. — Я надеялся, что ты это скажешь, потому что умираю от желания тебя вознаградить.
— Вознаградить, ха-х? Я неожиданно чувствую себя очень благодарным.
Это были слащавые глупости, которыми Ноа никогда не увлекался, однако Эдриан продолжал вытягивать это из него.
— Мм-м. Сегодня день благодарности, и я намерен сделать тебя очень, очень благодарным.
— Даже так?
Ноа позволил Эдриану потянуть себя в спальню.
Они раздели друг друга в тихом согласии. В спальне всё ещё горел приглушённый свет, и Ноа уделил мгновение на то, чтобы восхититься гладкой, золотистой кожей молодого человека.
Он провёл пальцем по контуру одного из космических кораблей на татуировке. На груди молодого человека практически не было волос, но небольшая дорожка начиналась от пупка и тянулась вниз. Ноа погладил пальцем и эту пушистую полоску, каждая частичка Эдриана была новым открытием.
Эдриан поцеловал партнёра долгим, медленным поцелуем, пока его руки танцевали вокруг пояса штанов Ноа. Он дал мужчине много времени на возражения, не задавая вопросов вслух. Будь Ноа умнее, у него было бы множество возражений, но правда состояла в том, что у него будет целая жизнь, чтобы сожалеть о том, что произошло с Эдрианом, и только этот один шанс, чтобы создать воспоминание, достойное всех этих упрёков.
Это крошечное землетрясение, прокатившееся по его жизни, проявилось в качестве дрожи в руках,
