Профессор по вызову - Лючия фон Беренготт
Он вдруг вскочил, сраженный внезапной идеей. Один раз! Всего на один вечер он позволит себе вести себя с ней так, как она заслуживает. Получит полноценное удовольствие, накажет ее за подлость и продажность, заставив думать, что так теперь будет всегда, а потом… потом бросит ее. Ну или оставит в покое. Не станет ни держать ее при себе, ни обвинять в плагиате, как и обещал. Просто оставит в покое, позабыв навсегда ее лицо, ее голос и ее распрекрасное тело — насытившись им всласть, но не позволив себе стать его рабом.
Да! Именно так он и сделает! И начнет это делать прямо сейчас, потому что через час им обоим выступать перед прессой, заинтересовавшейся магистранткой «Птычкиной» с его легкой руки.
— Маргарита! — позвал он нарочито ленивым, развязным голосом в сторону двери в гостиную номера, где за дверью уже послушно ожидала его новая игрушка.
— Д-да… — отозвалась Птичкина дрожащим голосом. — Я здесь…
— Взяла свою работу?
— Ага…
— Оделась, как вчера?
— Да.
— Трусы?
— С-сняла, профессор. Вот…
— Умница. Теперь сверни их в комочек, засунь себе в рот — полностью, как будто это кляп — становись на колени и заходи в спальню… точнее, заползай. Будем тебя уму разуму учить. А заодно и разберем, что там с твоей будущей монографией…
* * *
У меня было всего два часа подготовиться к нашей с Багинским «встрече», и я примерно представляла себе, в каком формате она будет проходить. Конечно же, я не настолько дура, чтобы думать, что смогу спрятать на теле мобильник, а потому, заранее погуглив, успела сбегать в магазин электротоваров и купить крошечный, шпионского вида жучок на липучке, который нужно было приклеить к любой поверхности.
Исключительно случайно, думая, куда бы спрятать мою новую игрушку, я включила кнопку записи за секунду до того, как Багинский позвал меня и успела заметить, как на крошечном экране запрыгала линия эквалайзера.
— Маргарита!
— Д-да… Я здесь…
— Взяла свою работу?
— Ага…
— Оделась, как вчера?
— Да.
— Трусы?
— С-сняла, профессор. Вот…
— Умница. Теперь сверни их в комочек, засунь себе в рот — полностью, как будто это кляп — становись на колени и заходи… точнее, заползай. Будем тебя уму разуму учить.
Радуясь, что так сразу записала именно то, что нужно, я не сразу сообразила, что от меня требуется сделать. А когда поняла, уставилась ошалело на трусики, которые мяла в руках. Ну, ладно снять их… Ладно, одеться как вчера — в принципе, я знала на что иду и совершенно этого не боялась, если не сказать больше. Но ТАК унижаться? Нет уж, господин профессор-по-вызову, вы на мне не будете отыгрываться за свои былые унижения перед женщинами. Не на ту напали.
В общем, пусть делает со мной, что хочет, решила я, но трусы в рот засовывать и куда-то там ползти, как собачка, я не стану. Тем более, что нужный для обвинения минимум я уже и так записала.
Встав и засунув трусики за пояс, я расстегнула рубашку еще на одну пуговицу, надеясь отвлечь внимание, подхватила под мышку папку с отпечатанной копией своего доклада и понурившись, вобрав голову в плечи, пошла к нему в спальню — принимать «заслуженное» наказание.
Глава 17
Главной же проблемой, однако, стало отнюдь не приклеивание жучка. Главное, над чем мне пришлось очень серьезно поработать, как только я вошла в комнату — это сохранение унылого выражения лица, необходимого для того, чтобы продолжать играть.
Потому что все, что хотелось при виде развалившегося на кровати красавчика, одетого в полурастегнутые джинсы и закинувшего руки за голову — это прыгнуть на него сверху и облизать ему… что-нибудь. Вот хотя бы один из этих замечательных, темных сосков на мускулистой груди… или полоску мягких волос ведущих вниз, к виднеющимся из-под джинсов боксеров — на этот раз черных с серой полоской.
Однако делать этого было нельзя категорически — во-первых, если я буду на него бросаться, он может заподозрить подвох, а во-вторых, я могу запросто облажаться с микрофоном и выдать все свои коварные планы. Необходимо было вести себя послушно, но без особого энтузиазма и к тому же попытаться сохранить хоть толику достоинства — ну, как минимум, не ползать у него по спальне с трусами в зубах.
— Не вижу тебя на полу… — сквозь зубы процедил Багинский, вероятно вспомнив о том же. Медленно, рассеянным взглядом он скользил по моим ногам, поднимаясь всё выше и выше… И, наконец, остановился на уровне пояса, упершись взглядом в мои трусики, заткнутые за пояс.
На его красивом лице отразилась целая плеяда эмоций — словно в начале он хотел разозлиться на меня, но внезапно понял, что я стою перед ним в коротенькой юбке, под которой абсолютно ничего нет, и возбуждение затмило его гнев. Глаза профессора вспыхнули многообещающим жаром, тело напряглось, в одно мгновение превратив ленивого кота в готового к прыжку дикого зверя. Я почувствовала, как мое тело отвечает полной взаимностью, воздух вокруг нас накаляется, заряженный страстью…
Нельзя, нельзя так сразу… — чуть ли не вслух зашипела я на саму себя. Если мы сейчас прыгнем друг на друга и встретимся в поцелуе где-нибудь над кроватью, из моего декольте точно вывалится этот гребанный жучок! И другого шанса записать Багинского у меня уже не будет — он точно заставит меня раздеваться догола еще до входа в спальню, да еще небось и все мои отверстия проверять будет!
Надо как-то оттянуть момент нашего соприкосновения — чтобы я успела прилепить жучок… да вот хоть вон к ножке кровати с внутренней стороны! Забирать жучок было необязательно — он передает всю записанную информацию прямо в облако — но приклеить было необходимо.
— Простите, профессор, но ползать я не могу, — успокаивая себя, пролепетала я, стараясь не смотреть на его почти голое тело. — У меня… у меня… коленки болят. Переборщила с пробежками.
— А рот у тебя тоже болит? — резким голосом спросил он, заставляя меня вздернуть на него голову.
— Причем тут рот? — непонимающе я уставилась на его рот, думая о том, как прекрасно было бы сейчас схватить его зубами за нижнюю губу и как следует, до крови, прикусить.
— Я же проси… приказал тебе запихнуть трусы себе в рот! А не заткнуть их за пояс.
Оговорка не ускользнула от моего внимания. Он чуть не сказал «просил»!
