Грешники. Внебрачная дочь (СИ) - Елена Николаева
— Чего ты от меня хочешь, Арс? — не знаю с чего начать и стоит ли вообще оправдываться перед ним. Один случайный оргазм на балконе без полового акта будет считаться изменой?
Вспоминаю тот момент, и краска приливает к щекам. По груди распространяется губительное пламя. Нещадно обжигает лёгкие. Дышать не даёт. Напоминает мне о заново пережитых с Итаном чувствах.
— Чего я хочу, Аня? — Тарасов забирает из моих рук бутылку, припадая к ней ртом. Пьёт залпом за компанию несколько глотков. — Адекватной реакции от тебя хочу. И правды в том числе.
— Я собрала вещи и уехала прочь, чтобы не накалять обстановку. Тебе этого мало?
— То есть, выходит… ты сбежала от него? Так что ли? Охренеть, Ань… — вливает в себя ещё дозу.
— Он отец Ники. В прошлом мы поругались и разошлись. Я не видела его четыре года. Вчера встретились случайно. Завязался разговор. Мы в очередной раз повздорили. Потом пришёл ты…
* * *
— Отлично! Видимо, я успел вовремя… — Тарасов нервно ржёт, запрокидывая лицо кверху. — Значит, он не просто бывший. Теперь, вероятно, настоящий? Блять, вот это поворот… — прерывается, чтобы напиться в хлам.
Арсений и алкоголь — вещи несовместимые. Но я не мешаю ему снимать стресс. Мне самой хочется забыться. Отключить мысли и чувства хотя бы на несколько дней. Уснуть и проснуться со стёртой памятью…
— Я же видел, как он смотрел на тебя, как на свою собственность, — Тарасов продолжает рассуждать. — Всё никак понять не мог: какого хрена он так пялится? Наблюдал за твоей реакцией и недоумевал. Моя Анька на меня так не смотрела, как на этого мужика! До последней минуты жалел, что не втащил ему. А потом до меня дошло: какой смысл драться за женщину, если она никогда тебя искренне не любила?
— Неправда! — возмутившись, обнимаю себя руками, словно пытаюсь закрыться от потока обвинений. Все чувства, которые я испытывала к Арсению, с появлением Итана рассыпались как карточный домик. Превратились в прах.
Я пыталась его любить. Но эта любовь действительно была другой. Не настолько отчаянной и сильной, как к своему первому мужчине и отцу моего ребёнка.
— Я бы не решилась выйти за тебя, если бы не испытывала никаких чувств!
— Чувств? — Арс прищуривается, перетасовывая в голове новые упрёки, затем повторно бьёт наотмашь словами: — Каких, интересно? Дружеских? Симпатию? Привычку? Удобство? Что ещё ты ко мне испытывала? Может быть, страсть? Скажи, вчера ты думала о нём, когда трахалась со мной? Ты была другой. Совершенно другой! Я даже кайфанул от тебя новой. Дальше-то что, Ань? Мне чего ждать от этой гребаной ситуации? Пошлёшь меня на хрен?
С грохотом ставит бутылку на стол, подходит ко мне вплотную. Отступать некуда. Под внезапным натиском я вжимаюсь бёдрами в кухонный гарнитур.
Тарасов никогда не поднимал на меня руку, а сейчас я не знаю, чего от него ждать.
Оценив, как нервно трепещут крылья его носа и ненавистью полыхают глаза, я зажмуриваюсь, отворачивая голову в сторону. Чувствую, как он нависает надо мной, заключая в ловушку своих рук. Как перекрывает доступ кислорода.
Паника, достигая горла, превращается в твёрдый удушливый комок.
— Посмотри на меня, Аня, — требует Арс, отчаянно вцепляясь пальцами в мои плечи. Встряхивает. Вскидываю на него затравленный взгляд.
Хотела бы я оправдаться, но мне нечего ему противопоставить. Абсолютно.
— Ты всё ещё любишь его? Любишь, Аня? Как мне, черт возьми, поступить? Отменить нашу свадьбу?
— Он не знает о дочери, — выдаю совсем тихо. — И не узнает. Я больше не хочу о нём говорить. Отпусти меня, Арс. Мне нужно разобрать чемоданы, — пытаюсь вырваться, но Тарасов только сильнее стискивает на мне хватку.
— Какие, нахрен, чемоданы? Ты принципиально уходишь от ответа! Думаешь, я дебил? Знаешь, как я это расцениваю? Знаешь? — кричит, прожигая меня ревностным взглядом. — Арс, съебись, я всё ещё надеюсь, что мы с ним помиримся!
— Вот и съебись! — взрываюсь в ответ, не сдержав эмоции. — К черту вас всех! И тебя! И его! К черту, Арс! Идите вы оба к черту!!!
Глава 17. Желание
Анна
Три дня спустя…
— Мам! Мамуль, вставай! — голос Ники врывается в мою сонную голову, как ураган. Не успеваю разлепить глаза и опомниться, как влажные поцелуи дочки начинают осыпать лицо. А следом тоненькие пальчики приступают дёргать за ресницы и поднимать веки вверх, чтобы я, наконец, сфокусировалась на одной нетерпеливой и самой важной в моей жизни малышке. — Ты меня видишь? Мы едем в магазин за подарками? — спрашивает она, оседлав мой живот.
— Ммм… Никуш, сейчас… — сонно ворчу, убирая с лица её назойливые ладошки. Пытаюсь вспомнить какой сегодня день недели. После принятого снотворного я растеклась по кровати вялой лужицей. Сознание окутал туман. В тело пробралась вязкая лень. Выползти из этого кокона и собрать себя в кучу никак не выходит, хоть убей. — Дай мне минуту… Всего одну… — мычу, оплетая ладонями худенькую спинку дочери и прижимая к себе.
— Ну мам! У меня же день рождения! Вставай! — возмущается Ника, тем самым окончательно прогоняя мой сон.
— Господи, который час? — резко сажусь вместе с ней на кровати. Поморгав глазами, устремляю на малышку растерянный взгляд.
— Скоро бабушка с Катей приедут, — от её звонкого голоса в голове подымается шум. — Вставай, мам! Собирайся. Я в Макдональдс хочу! Ты же обещала.
— Бусинка, мама проспала, — хриплю, инстинктивно приглаживая взлохмаченную копну волос на макушке. У Ники такой же «стог сена» на голове. Напоминает сонного домовёнка. Забавная. Милая. С улыбкой на лице, точно такой же, которая вот уже четыре года никак не стирается из моей памяти. — Впервые в жизни проспала. Иди ко мне, солнышко моё, — крепко обнимаю её, зацеловываю всю. — С днём рождения, Бусинка! Пусть сегодня все желания сбудутся. Я так тебя люблю! Очень-очень люблю! Больше всех на свете!
— И я! И я тебя люблю, мамуся! — Ника стискивает объятия до такой степени, что начинает дрожать. — Ты у меня самая-присамая!
— Я знаю, малышка. И ты у меня самая-присамая!
— Мам, — взяв короткую паузу в обнимашках, заглядывает мне в глаза, — а Барсик от нас ушёл? Он тебя больше не любит?
— Кто тебе такое сказал? — теряюсь, не зная, что ответить. — Опять подслушивала?
— Я нечаянно. Катя громко его ругала. Сказала, такой Барсик нам не нужен и точка.
— Ооох… — непроизвольно выскакивает
