Предатель. Ты врал мне годами (СИ) - Арина Арская
Да, я слышала ночью за окном шорох шин, а по стенам спальни пробежал белый свет от фар.
— Люба, — сипит мама, — я так испугалась…
Я не могу понять, чего мама ждет от меня? Что я побегу к Богдану и потребую, чтобы он немедленно помирился с моим папой?
Кидаю зубную щетку в белый керамический стаканчик и приглаживаю волосы, крепко зажмурившись в попытке вернуть себе эмоции.
Пусто.
— Может, отец опять взялся за свое и опять играет? — открываю глаза. — М?
Может, Богдану надоело закрывать его долги?
Задаю я вопрос без дрожи в голосе и без слез на глазах. Еще вчера в кабинете свекра я лила слезы и просила не наговаривать на моего папу, а сейчас я лишьмогу вздохнуть в ожидании долгого ответа.
— Он… давно не играл, Люба, — говорит, наконец, мама, — он завязал.
— О, вот как, — хмыкаю. — Ну, тогда Богдан пришел к нему, потому что наш папа решил сыграть в коварного интригана.
Опять молчание, и недоуменный вопрос:
— Что?
— Может, тебе с отцом поговорить самой, м? Или ты сейчас дурочкой прикидываешься, мам? Да, папа влип. Крупно влип перед Богданом. И вот, — опираюсь руками о край раковины, вглядываясь в свое опухшее лицо, — я думаю, что ты прекрасно знаешь об этом, но… делаешь вид, что ничего не знаешь и не понимаешь, а то и тебе прилетит. Верно?
— Я тебя не понимаю… Люба, о чем речь…
Внимательно вслушиваюсь в мамин голос, выискивая в нем нотки лжи. Да не пойму я ничего. Она из тех женщин, которые и ненавистных врагов могут убедить в том, что они самые настоящие друзья с мамой.
— Мне больше нечего тебе сказать, мам, — приподнимаю подбородок, разглядывая свою шею.
Подхватываю телефон. Только хочу сбросить звонок, как мама торопливо шепчет:
— Люба, поговори с Богданом… Он же знает, что наш папа дурной… Дурной, Люба… Он же сначала делает, а потом думает… Да и мы ведь не чужие люди, верно? Мы всегда за вас были, когда вот его родители…
— Хватит, — перебиваю маму и хмурюсь в свое отражение.
А сколько раз мама в разговорах все сводила к тому, что родители Богдана не любят меня?
Сколько раз она капала мне на мозги, что в семье Богдана относятся ко мне с пренебрежением?
Да в каждой беседе меня мягко подводили к тому, что меня недолюбливают и какие родители
Богдана высокомерные падлы.
Может и падлы, но свекр поговорил со мной без лжи, наигранных эмоций и без ‘скрытой личной корысти.
— Поговори с ним, — вместо мамы слышу отца, чей голос звучит сдавленно и тихо.
— Люба, я же несерьезно… Я же не думал, что эта девка… Любаш, ты послушай меня… Я же, как отец, когда узнал обо всем, просто хотел понять, насколько ситуация опасна для тебя. Да, я был возмущен.
Лжет, и сейчас в его словах я узнаю ту манеру речи, с которой он всегда разговаривал с Богданом, его отцом и даже со мной.
— Я только поговорил, понимаешь? Люба, да мне бы в голову не пришло натравить на тебя эту ссыкуху… Господи, Люба!
Противно.
Липко, холодно и тошно.
— Люба, ты же можешь найти для него слова, милая. Он же натворит бед, если…
На фоне всхлипывает мама:
— Что же ты наделал? А?
Сбрасываю звонок.
Не буду я упрашивать Богдана пожалеть моего глупого папулю, который в своей игре бессовестно рискнул и мной, и своим внуком.
Не хочу выходить из спальни.
Там за дверь меня ждет Богдан и мое упрямство, которое потребует ехать к Кристине на встречу, а я не хочу. но ведь в кусты не полезу.
Как и Богдан. Он же от сказанных слов не откажется.
Я вздрагиваю, когда раздается стук в дверь, а затем следует голос Богдана:
— Люба, ты проснулась?
Выхожу из ванной комнаты, накидывая на плечи халат. С мамой и отцом я говорила с ровным сердцебиением, а с Богданом — удары в груди становятся громче и сильнее.
— Да, — останавливаюсь у кровати. — И мне мама звонила. Сказала, что ты в гости к отцу приезжал.
Молчание и напряженный медленный выдох:
— Ты, может, дверь откроешь, дорогая, м?
— Зачем?
— Для начала за тем, что у нас с тобой одна гардеробная на двоих, — тихо отвечает Богдан, — и мне бы было неплохо принять душ и переодеться в свежую рубашку, Люба.
Подхожу к двери. Еще около минуты медлю. Вытираю вспотевшие ладони о халат и с тихим щелчком открываю дверь.
Наши взгляды с Богданом встречаются. Если я опухла от слез, то его черты лица за эту ночь стали еще жестче и острее. Я даже на мгновение пугаюсь его.
— Ты, что, плакала? — спрашивает он и прищуривается.
Глава 33. Ты хорошо подумала?
— Опять папуля надавил на жалость? — Богдан проходит в комнату.
Я провожаю его обескураженным взглядом.
Он решил, что я плакала из-за отца? Хотя я, наверное, могла, но у меня все запасы слез закончились ночью перед первым лучом рассвета.
— А тебе не кажется, что твоему отцу пора брать ответственность за свои поступки и решения, —
Богдан оглядывается и неторопливо расстегивает верхние пуговицы рубашки. — Или ты его поддержишь в том, что надо его понять? В очередной раз?
тебя же отец об этом просил, верно, чтобы ты поговорила со мной?
Я молчу.
Он опять бесится, но и я хочу сорваться на него с криками.
— Да, только я отказала в его просьбе с тобой говорить, — зло прищуриваюсь я.
— То есть ты, как мудрая
