Богатая и любимая - Елена Зыкова
И получила тарелку креветок, глубокое блюдо, наполненное каким-то варевом кровавого цвета и графинчик рисовой водки. Креветки были великолепные, варево — тошнотворное, а рисовая водка и того хуже.
Однако цены оказались приемлемыми. Официант спокойно принял у нее доллары, а сдачу выдал в местной валюте. Обсчитал ли он Дашу, она определить, разумеется, не смогла. Скорее всего, он был не лучше московских официантов и своей выгоды не упустил.
До вечера она слонялась по городку, убедилась, что вся местная жизнь нацелена исключительно на обслуживание приезжих и Канарские предприниматели не без оснований надеются на расширение своих перспектив. На окраине городка Даша насчитала не менее пяти новостроек — строили отели.
К вечеру Даша уже знала, что у Канарских островов два символа — попугай и ящерица. Часто мелькал и логотип с изображением дельфина, и, чтоб их, дельфинов, увидеть, Даша спустилась к океану. Никаких дельфинов она там не увидела, но зрелище предстало перед ней внушительное. Тяжелые, неторопливые волны океана одна за другой набегали на прибрежные скалы, с грохотом разбивались о них, и вся атмосфера была наполнена этим могучим рокотом, от которого всякий человек чувствовал себя просто мелкой букашкой мироздания.
На горизонте белый корабль уходил куда-то к едва видимым островам. Даша подумала, что если доживет до пенсии, то купит здесь дом и полгода будет жить здесь, а полгода — в родном Семенове. Хотя отчий дом казался теперь так далеко, что был в сознании сродни миражу, будто она видела его только во сне. Или в своей другой, уже прожитой и отжитой жизни.
В киоске Даша купила английский развлекательный журнал, вернулась в свой номер и с этим журналом завалилась на постель.
Вечером заскочил Греф — в красивом костюме, пиджак в талию. Сказал, что внизу, в холле, очень весело, полно народу, танцы-шманцы до утра. Посетить этот праздник Даша отказалась, и Греф не на шутку разозлился:
— Ты что, приехала сюда, чтобы лежать в постели?! Хотя бы в бассейне искупалась, я уж про океан не говорю!
— Мне через две недели сдавать экзамены. По языку в том числе. А сюда я приехала не купаться, а по делам. Делай что хочешь. Здесь мне охрана не нужна.
— Как скажешь, — проворчал Греф и ушел — надо полагать, к местным девочкам.
Через час Даша радостно отметил а, что простые тексты на английском она читает без труда, после чего и заснула, весьма довольная своими успехами, — бешеная гонка за знаниями давала кое-какие результаты.
Роман оказался обязательным и точным человеком, иначе бы, наверное, здесь и не процветал. Когда Греф и Даша спустились без пяти десять в холл и вышли на улицу, Роман уже поджидал их возле новенького, сверкающего джипа.
— Привет-привет! — бодро выкрикнул он. — Какой будет план поездки?!
— Сейчас составлю, — ответила Даша.
Греф осмотрел джип и спросил завистливо:
— Это твоя машина или фирмы?
— Фирма, извините, нам ни хрена не дает. Тачка моя. Купил неделю назад.
Даша прикинула, что машина стоит не менее сорока тысяч долларов, и получалось, что Роман здесь неплохо зарабатывал, что казалось невероятным, при его в общем-то, мелочных занятиях. Впрочем, одессит везде одессит и устроит себе комфортную жизнь, даже если его высадят на пустых и холодных просторах Луны.
Они загрузились в машину, и Даша сказала:
— Значит, так. Сначала подъедем в любую прокатную контору, и Греф возьмет там себе машину на двое суток. Больше мы здесь не задержимся, я думаю. Потом найдем причал, где мой брат мог держать яхту.
— Пляс Америка, конечно. Там самая хорошая бухта.
— Отлично. Потом мы с вами найдем клуб «Барракуда». И это пока все.
Роман повернулся от руля:
— А вам, господин Греф, я ничем не могу помочь?
— Нет. У меня задачи криминальные.
— Тогда — удачи.
Они выкатились из городка, забрали в гору, сделали крутой поворот и полетели вдоль кромки океана.
— Музыку включить? — спросил Роман.
— Местная есть?
— Найдем.
Роман покопался в «бардачке», нашел кассету и вставил ее в магнитофон автомобиля. А потом сколько ни щелкал кнопками — звука не было. Он откровенно расстроился:
— Вот ведь гаденыши! Такие башли отдал, все проверил при покупке, а музыки нет!
— Тогда пой сам, — проворчал Греф, еще помятый спросонья, — видимо, гулял всю ночь, да и выпил изрядно.
— Вы серьезно? — спросил Роман. — Я могу и спеть. — Я мальчиком в синагоге пел.
— Врешь, конечно, но пой, если хочешь.
Роман засмеялся и тут же затянул вполне приличным тенором:
Ох, Одесса, жемчужина у моря!
Ох, Одесса видала много горя!
Ох, Одесса, родной любимый край.
Цвети, Одесса, и процветай!
Здесь не гулял веселый Апулей,
Здесь Байрон не бывал, себе на горе.
Сюда не забредал Хемингуэй,
Хотя здесь есть и старики и море.
Ох, Одесса, жемчужина у моря!
Под этот вокал они влетели на пляс Америка — уже настоящий фешенебельный курорт. Отели были не бетонными башнями, построены по нестандартным проектам — они стояли между раскидистыми пальмами, за оградой, увитой то ли плющом, то ли диким виноградом.
Роман остановил машину и объявил:
— Приехали, это самая надежная прокатная контора, господин Греф. Какую машину желаете?
— «Порше», — решительно брякнул Греф, а Роман сказал с сомнением:
— Это влетит вам в копеечку. Самая дорогая машина.
— А мы тоже не нищие, — независимо ответил Греф. Мужчины вышли из джипа, а Даша прошла к павильону, взяла банку апельсинового сока, присела под разноцветный зонтик и присмотрелась к местной жизни. Беззаботно, безмятежно и спокойно. Очень много людей пожилых — сгорбленных, лысых и седых. Впечатления миллионеров они не производили, и Даша пришла к выводу, что Канарские острова — курорт для представителей среднего класса. Скорее всего, им приходится целый год откладывать сбережения, чтобы месяц понежиться под ласковым солнцем Канар.
Через четверть часа Греф, сияющий от удовольствия, подкатил на серебряном «Порше». Спросил напористо:
— Значит, моя задача найти прохиндея Зариковского?
— Точно. Выкопай его хоть из-под земли.
— Выкопаю. Если он здесь.
Даша села в джип и сказала Роману:
— Ищем бухту.
— Понятно.
Они ехали всего минут пять. Бухта оказалась глубоко врезанной в тело острова, она была прикрыта от ветров крутыми обрезами гор. В ее акватории стояло около полусотни судов — и очень красивых,
