Плохая привычка (СИ) - Кит Тата
Радовало только то, что Наталья напивалась под моим присмотром. Её глаза ярко блестели в вспышках освещения, она рассказывала мне о том, как они с сыном двигали мебель в квартире и ругались, как два старика, выясняя, чья это было идея — сорвать спины в новой квартире.
А затем изрядно охмелевшая Наталья засобиралась домой. Начала копошиться в своей сумочке в поисках карты.
— Сколько с меня? — спросила она, стараясь выглядеть трезво. Но асинхронно моргающие глаза выдавали её с потрохами.
— Ты забыла, что клуб принадлежит мне и моему сыну?
— Помню, — ответила она уверено. — Но вы же не работаете бесплатно? Или работаете?
Наталья вопросительно перевела взгляд на Рубика в ожидании ответа.
— Сегодня работаем бесплатно, — улыбнулся ей сын.
— А я хотела… — Наталья провела картой по воздуху, будто по терминалу.
— Дай ей, — кивнул я в сторону терминала, и Рубик поставил его перед Натальей, ничего не введя, чтобы успокоить буйную, которой явно стало легче, когда она приложила карту для оплаты.
— Вот и всё, — гордая и независимая, бухая в стельку, Наталья, тряхнув волосами, пошла к выходу из клуба.
Я последовал за ней, удивляясь тому, как она в своем состоянии умудрялась идти на шпильках и не подворачивать ноги. Я помог ей надеть пальто и молча, придерживая её сумочку, ждал, когда она его застегнет и завяжет пояс.
— А я такси заказывала? — посмотрела она на меня хмуро.
— Я тебя подвезу.
— Хорошо, — согласилась она мгновенно. Забрала у меня сумочку и первой вышла из клуба.
Везя Наталью до дома, понял, что оставить её в таком состоянии одну нельзя. Мало ли что она придумает на пьяную голову, это, во-первых; а, во-вторых, не хотелось бы, чтобы в пьяном угаре она себе навредила. Поэтому, развернувшись на кольце, я повёз её домой к себе. Можно было бы остаться у неё и присмотреть за ней там, но существует риск, что утром может вернуться её сын и снова принять меня в штыки. Обострять ситуацию и действовать во вред Наталье мне не хотелось. Если малой заявиться утром домой и не обнаружит мать, то позвонит ей, а уж утром Наталья сообразит, что сказать. За хлебом, например, вышла.
— Мы не туда едем, — хоть и пьяная, но она контролировала всё, что с ней происходит.
— Переночуешь сегодня у меня.
— Зачем?
— Люблю, когда в квартире кто-то блюёт.
— Я кушать хочу, — Наталья забавно вытянула губки.
— Сейчас что-нибудь придумаю.
Дома у меня оставались спагетти с мясом. Думаю, если разогреть, они станут съедобными.
— Только вы меня потом всё равно домой увезите, — строго, ткнув указательным пальцем в моё плечо, предупредила Наталья.
— Обязательно.
В квартире она культурно разулась, составила свои туфли аккуратно в прихожей. Сумочку и пальто оставила разбираться мне, а сама пошлепала гулять по квартире, как на экскурсии.
— Всё такое… холодное, — обняла она себя за плечи.
— Замерзла? Я прибавлю обогрев.
— Нет. Я про интерьер. Всё такое… мужицкое. Маскулинное. Грубое. Хоть бы цветок какой в горшке стоял.
— Горшки в моём доме уже лет двадцать не водятся. С тех пор, как сын унитаз освоил.
— Да не эти, Вячеслав Саныч, — сморщила она носик. — Вот вы всегда так всё… Никакой романтики с вами.
— Хочешь романтики со мной? — повел я бровью, поймав её взгляд.
— Любая женщина хочет романтики. Не конкретно с вами. Но вообще, в целом.
— Садись, — я придвинул тарелку с разогретыми спагетти и мясом к краю стола. Рядом положил вилку.
— Вы сами готовили? Очень вкусно, — Наталья складывала губки трубочкой и втягивала спагетти.
— Сам.
— А как же женщины? У вас нет женщины, которая хотела бы о вас заботиться? Готовить вам, гладить рубашки, целовать в прихожей перед уходом на работу…
Наталья перечисляла картины идеальной совместной жизни мужчины и женщины, а я в каждую вставлял её образ.
Как она готовит мне завтрак в моей рубашке, а после с босыми ножками целует в прихожей. И в итоге, я никуда не ухожу, потому что одного поцелуя мне явно будет мало. Всегда будет мало.
— Женщины нынче мало клюют на ворчливого сорокадвухлетнего старика, — ответил я на её вопрос и поставил рядом с ней стакан холодной воды. Можно было бы и чай, но её развезет окончательно.
— Какой же вы старик? — всмотрелась в меня Наталья. — Вы всего на десять лет старше меня. И, к тому же, бываете очень милым, когда не материтесь и не кричите ни на кого.
— Когда такое было, чтобы я не кричал и не матерился? Брешешь, Натах!
— Было как-то. Когда вы у кулера водичку в стакан наливали, — хохотнула она.
Наблюдая за тем, как она ест, ловил себя на мысли, что хочу, чтобы она немного поела как поросёнок, чтобы я смог подушечками пальцев собрать томатный соус с уголков её губ. Но Наталья, к моему сожалению, пользовалась салфеткой, а не моими услугами.
Доев, она вышла из-за стола и гордо пошлёпала к раковине.
— Ты чего удумала?
— Тарелку за собой хочу помыть, — Наталья невозмутимо поставила тарелку в раковину, взяла губку, капнула на неё моющее и начала мыть тарелку. Аккуратно поставила её на сушилку, туда же положила вилку и осмотрелась вокруг. — Давайте, я вам ещё что-нибудь помою.
— У меня всё чисто.
— Прям всё?
— Прям всё.
— Завидую, — вздохнула она горько. Оставила губку, всполоснула руки и выключила воду. Повернулась ко мне, держа мокрые руки над раковиной. — А чем вытереть?
— В мужицком-то доме? — усмехнулся я. Подошёл к ней ближе и положил ее влажные ладони на свою грудь поверх футболки. — Как-то так.
— Я знала, что здесь должен быть какой-то изъян, — улыбнулась Наталья, заглянув мне в глаза. А затем её улыбка вдруг померкла, в глазах блеснули слёзы, и Наталья уткнулась лбом в мою грудь ровно между своих рук.
— Слезами мочить мою футболку я не разрешал, Натах.
Откровенно говоря, я растерялся. Не слёз её я хотел.
— Спасибо вам, Вячеслав Александрович, — всхлипывала Наталья, пока я в недоумении гладил её по волосам. — Не знаю, как так вышло и почему, но вы остались единственным человеком, который меня поддерживает. Родители, подруга… я будто неугодная им стала после всего, что случилось. А я просто хотела сохранить себя, остаться верной себе…
— Тише, — я обнял Наталью обеими руками и прижал к себе. Утешать я не умел, поэтому молча покачивался с ней, ожидая, когда она выплачет в мою футболку всё наболевшее. — Ты устала, — шепнул я ей в волосы.
— Угу.
— Идём спать. Нехер плакать по всяким пидарасам.
— Старый добрый Славик, — хохотнула Наталья и отстранилась от меня, вытирая уголки глаз кончиками пальцев.
Я показал ей свою комнату, в которой она сегодня будет ночевать. Сам я забрал себе одну подушку и устроился на диване в гостиной.
Слышал, как она ходила по квартире, как вода шумела в ванной, а затем насторожился, увидев крадущуюся мимо меня в сторону кухни Наталью. На цыпочках, в моей футболке, которую я оставил ей, чтобы она не спала в колючем платье. Налив стакан воды, она вернулась в комнату, и наступила тишина.
Пролежав около получаса, я понял, что сна нет ни в одном глазу. И теперь уже я крался на цыпочках в свою комнату, чтобы забрать с тумбочки книгу, которую не дочитал.
Наталья спала ко мне спиной, раскинув волосы по подушке и обняв угол одеяла.
Я потянулся к книге и начал давать заднюю в гостиную.
— Посидите со мной немного, — вдруг произнесла Наталья и повернулась ко мне лицом, перекатившись с бока на бок и подложив ладонь под щёку. — Пять минуточек.
Без косметики, совсем девчонка. Даже веснушки стало видно на щеках. Немного, но всё же.
Сев на край кровати, подоткнул одеяло под её ноги, проверил, что спина её тоже полностью скрыта под одеялом. В тусклом свете лампы на тумбочке смотрел в её спокойное лицо, на слегка подрагивающие ресницы, на четко очерченные губы, и мысленно понимал, что теперь точно не откажусь от неё, даже если придётся драться со всеми её чокнутыми родственниками, подругами, соседями, коллегами… Да с кем угодно. Хрена с два я теперь останусь наблюдателем.
