Мое темное желание (ЛП) - Хантингтон Паркер С.
Когда мы шли в столовую, я заметил Фэрроу. Как же я хотел предоставить ей свободу в первый день.
Она стояла на коленях в коридоре и оттирала стойкое пятно грязи с фарфоровой плитки.
Я уже привык видеть ее в таком состоянии — потная, с птичьим гнездом на голове, одежда в пятнах от обесцвеченных пигментов.
Она выглядела жалко. Продукт бедности и истощения. Полная противоположность мне и моей благовоспитанной гостье.
И, как я понял впервые, она была так чертовски красива, что у меня перехватило дыхание.
С ее резкими чертами лица, золотистыми волосами и искрящимися голубыми глазами. А отросшая челка — немного волнистая и неуправляемая — делала ее похожей на крутую девушку с двойного разворота Vogue.
Эта мысль поразила меня.
Я никогда не восхищался людьми.
И уж точно никогда не восхищался ими за что-то столь временное, как их красота.
Это хорошо. Это нормально.
Пока ты помнишь, что она — средство достижения цели, а не реальная трехмерная личность, ты можешь восхищаться ее внешностью.
Чтобы доказать свою правоту, я обошел ее стороной, словно она была лужицей блевотины, и с усмешкой посмотрел на нее, пока вел Эйлин по коридору.
— Ты пропустила место.
Фэрроу подняла на меня глаза, несомненно, мысленно укоряя меня.
— Извините, босс, но вы — постоянный гость.
Вот она.
При ее словах Эйлин издала тоненький вздох и повернулась, чтобы посмотреть между нами.
Я остановился на перекрестке между столовой и гостевым крылом, не сводя глаз с моей новой экономки.
— Мистер Сан для тебя.
Фэрроу прислонилась к стене и сдула прядь волос с глаз, оценивая нас с Эйлин.
Ни одна ее часть не выглядела пристыженной или расстроенной тем, что ее увидели в таком виде. У наших ног. Натирая пол до блеска.
Она наклонила подбородок и оскалилась в зубастой ухмылке, направленной на Эйлин.
— Он сказал тебе, что он отстой в Го?
Из ее уст это прозвучало так, как и предполагала мама: "Го" было кодом для чего-то другого, а она только что обвинила меня в том, что я плох в постели.
Эйлин вскинула брови к линии роста волос, ее тонкие пальцы поцеловали ключицу.
— Ты позволишь ей говорить с тобой в таком тоне?
— Надеюсь, что нет. — Фэрроу взяла тряпку и продолжила оттирать. — Я мечтаю, чтобы он меня уволил.
Удивительно, но мне захотелось поучаствовать в ее влажных мечтах.
На самом деле мне трудно было представить, чего бы я хотел больше, чем смотреть на нее с раздвинутыми ногами, обнаженную, показывающую мне, какая она мокрая.
Я официально сошел с ума. Я плыл глубоко в мутные, неизведанные воды с этими чужими мыслями и неконтролируемыми желаниями.
С тряпки на мой босой палец попало пятнышко грязной воды, которую она тщательно вытирала. Мое веко дернулось.
Она взмахнула ресницами, одарив нас ангельской улыбкой.
— Не говоря уже о том, что он покушался на меня. Потому что это он тоже сделал. Он говорил тебе, что ему нравятся метательные ножи?
Я собирался убить ее.
Но сначала я собирался ее трахнуть.
Потому что — и это было важно — по неизвестной причине она казалась единственной женщиной, с которой я мог даже подумать о близости.
На самом деле, как я обнаружил, я не переставал думать о ее лице. Ее теле. Ее насмешливой улыбке. О том, как она двигалась по трассе. Как Тинкер Белл, если бы она была ассасином.
Такая смертоносная и такая мягкая одновременно.
Эйлин сделала шаг назад и повернула голову ко мне.
— У тебя есть метательный нож?
— Несколько старинных клинков. — Я бросил на Фэрроу яростный взгляд. — Это часть моей художественной коллекции.
— У него и танк есть. — Фэрроу ухмыльнулась, явно наслаждаясь собой. — Это единственное, что он водит. Придурок из G.I. (прим. Это неофициальный термин, обозначающий «солдата в вооруженных силах США»).
— Это не танк. Это Conquest Knight XV. (прим. бронированный грузопассажирский внедорожник класса «люкс»).
— Он сделан из алюминия. — Фэрроу гоготнула, схватившись за живот, не заботясь о том, что только что добавила еще одно пятно грязи на свою рубашку. — Я, кстати, взяла его покататься. Ему действительно не стоит оставлять ключи на виду у всех.
Еще бы.
И я не знал почему, но осознание того, что она провинилась, поднимало мне настроение.
— В любом случае, я вижу, вам двоим нужно многое наверстать. — Фэрроу приложила два пальца ко лбу, приветствуя нас. — Развлекайтесь, дети. Я вас оставлю.
Эйлин нахмурилась, сжав ладонь на затылке, явно не впечатленная словесной баталией, в которую я ввязался с помощниками.
— Извини за это. — Я жестом показал Эйлин, чтобы она продолжала подниматься по лестнице. — Пара туристов нашла ее в лесу всего пять лет назад. Ее вырастили дикие койоты, и она выросла, считая себя одним из них. Я согласился нанять ее в рамках реабилитационной программы, направленной на интеграцию людей с низким уровнем интеллекта в общество.
— Интересно. Всего пять лет назад. — Эйлин следила за моими шагами, поглаживая свой костюм, как будто она могла смахнуть следы встречи с моим диким осьминогом. — Она безупречно владеет английским языком.
Мы поднимались по изогнутой лестнице под звуки звонкого хихиканья Фэрроу. Они эхом разносились по огромному фойе, усиленные размерами особняка.
До сих пор я никогда не считал свой дом слишком большим.
— Ее английский в порядке. — Я провел ее в противоположный от моего кабинета зал. — Меня беспокоит содержание, которое льется из ее уст.
— Похоже, у вас хорошая химия.
— Вряд ли.
Единственная химия, которую мы разделяли, была радиоактивной. Мы с Фэрроу были двумя коррозийными элементами, которые непременно должны были эффектно взорваться, но мне всегда нравилась наука.
Эйлин последовала за мной в шкаф в моей спальне, остановившись прямо перед сейфом.
Верная своему воспитанию, она повернулась, чтобы оставить меня наедине, пока я вводил двадцатидвухзначную комбинацию и доставал ожерелье из имперского нефрита, которое одолжила ей мама.
Я не сомневался, что Фэрроу не только наблюдала бы за тем, как я ввожу код, но и запомнила бы его, чтобы использовать в дальнейшем.
Эти две женщины не могли быть более разными.
И по какой-то дикой, непонятной причине я предпочел ту, что обладала манерами голодного медведя.
Я положил футляр с гравировкой на стоящий между нами шкаф. Встраиваемые светильники отбрасывали на Эйлин холодные голубые тени.
Когда я взглянул на нее под ними — ни единого лишнего волоска, опрятная, стильная и собранная, — я понял, что ни за что не смогу прикоснуться к ней — ни с помощью Фэрроу, ни без нее.
Это никогда не сработает.
Я затаил дыхание, ненавидя себя за то, что снова нарушил обещание, данное отцу.
Как раз когда я начал отправлять ее в путь, Эйлин удивила меня, проговорив:
— Я принесла Юэбин. (прим. китайская выпечка, которую традиционно употребляют на Праздник середины осени вместе с китайским чаем).
Я скрестил руки.
— Что?
Сейчас не только не время для них, но и буквально не время для них по календарю.
На ее губах заиграла улыбка. Первый человеческий поступок с тех пор, как она вошла в мои владения.
Богато, если исходить от меня — я знаю. Она положила руку на остров, осматривая шкаф, как будто мысль о том, что ее застанут за делением пространства со мной, была ей так же неприятна, как и мне.
— Юэбин. Из Чайнатауна. Настоящие. Их делает одна древняя дама, которая пожалела, что они закончились на прошлом фестивале, и приготовила для меня специальную партию. Они с тройным желтком.
Звучит как рецепт от закупорки артерий.
Мне пришло в голову, что она отказалась от формальной речи, хотя я и не понимал, почему.
— Бабушка послала меня посреди ночи в эту квартиру на третьем этаже, чтобы я их забрала. — Заметив, что оставила отпечаток пальца на стеклянной стойке, она вытерла его шарфом Hermès, повязанным на запястье. — Она сказала, что они тебя покорят. Я… я даже не уверена, что хочу этого. — Ее нижняя губа дернулась, как будто она подавила дрожь. — Завоевать тебя, я имею в виду. Это не имеет к тебе никакого отношения. Ты слишком квалифицирован, как я и предполагала. Но мне не нравится… — Она сделала паузу.
