Маргарита Южина - Усыновлю мужчину с ребенком
Вадик посмотрел на часы. Анфиска пообещала попросить дядю Глеба, чтобы он пришел и выгнал отца. Будто бы дядя Глеб – это новый мамин жених. Если б прокатило, было бы здорово. Только… когда ж он придет? Так, это если… если сейчас половина седьмого… еще где-то час… Ох, надо как-то вытерпеть… только бы за этот час они ни о чем не успели договориться… Пойти отцу еще тетради показать, что ли?
– Лера, ты ж понимаешь, – вовсю токовал Назаров, уплетая блинчики, которые Лера разогрела для себя и сына, – я ж ради Вадьки… Я ж на все пойду! И судиться буду, ты ж меня знаешь.
– Да не нужен тебе Вадька, – горько вздохнула Лера. – Вам хочется жить с молодой женой отдельно, а матушка мешает. И деть ее некуда – своей же квартиры ты не заработал. Вот и мечтается тебе, что она ко мне переберется.
– Нет, тут ты не права! И все же, – ухватил еще один блин Назаров, – чем тебе помешала моя мать? Нет, ты не ухмыляйся! Мне вот совсем она не мешает, Кариночке тоже, но ведь дело даже не в этом! Мама столько сил, времени отдала воспитанию Вадика, а ее вдруг вот так взяли и выкинули! Это я про тебя. И ведь ладно бы старушка была не нужна, но ты же без нее как без рук!
– Я без нее прекрасно обхожусь, что ты!
– Я не верю! Ты готова мне тут сейчас наплести черт-те что, лишь бы мать не пускать обратно! Ты посмотри – я сегодня забрал Вадика из школы в шесть часов! Это он до шести был в школе! – расходился Назаров. – Это же сойти с ума! A вот если бы…
– Вадик был в школе до двенадцати часов. Потом его к себе забрала Татьяна Николаевна и в пять тридцать отвела на факультатив. И если бы ты не влез куда тебя не просят, я через полчаса зашла бы за ним в школу, и мы побежали бы по магазинам покупать всякую ненужную чепуху. A потом мы бы сидели с Вадькой дома, смотрели бы фильмы, хрустели бы орешками, и никто бы не ворчал над ухом, что я балую пацана… Да-да, именно пацана. И никто бы не гнал Вадика глотать какие-то ненужные витамины… Зачем? И не заставлял бы его силой учиться играть на скрипке. На кой черт она сдалась, если у мальчишки совсем нет ни слуха, ни желания?.. Так что мы вполне великолепно обходимся без посторонних.
Назаров недовольно покачал головой.
– Та-а-ак… То есть… если я правильно понял – пацан играл на скрипке, а вы ее бросили, да?
– Меня радует твоя осведомленность! – фыркнула Лера. – Ты настоящий отец! Только учти – скрипку мы бросили еще год назад. Так что с нравоучениями ты чуток запоздал.
– Не знал я… не зна-а-ал… – с таким сожалением протянул отец, что, будь у него под рукой рюмка, он тут же залпом бы ее выпил – с глубокого, непоправимого горя.
– Пап! – выбежал вдруг из своей комнаты Вадик. – A ты у меня еще тетради не смотрел!
– Да на фиг тетради? Ты вот мне скажи! – загремел Назаров. – Ты вот скажи мне! Ты почему…
– Вадик, иди к себе, – спокойно, но твердо проговорила Лера.
– Мам, но он же не видел.
– Он много чего не видел. Разве теперь все покажешь? – подмигнула ему Лера. – Иди к себе.
– Да, я пойду, а ты потом опять согласишься взять к нам Марию Никитичну! – в отчаянии выкрикнул Вадим. – И опять все станет плохо!
– Вадик! – уже строже обратилась к нему Лера. – Иди к себе. Мы никого брать не будем. Иди.
Мальчишка с надеждой взглянул на мать, но все же послушался.
– Позво-о-о-льте! – не согласился уже Назаров. – То есть отчего ж это «не будем»? То есть как старушка все силы положила, чтобы поднять этого обалдуя, тогда она была нужна? Когда она заботилась…
– Ну, милый мой, – спокойно отреагировала Лера, – если она воспитала такого безответственного сына, который не пожелал содержать своего ребенка, пришлось помогать ей. Ты же ни одного дня алиментов не платил.
– Ах во-о-о-о-т ка-а-а-ак! – отчего-то до глубины души обиделся Назаров. – Так это я, значит, вам еще и алименты должен был платить? Ты, значит, вся из себя такая безнесменша хренова, деньги лопатой гребешь, а я последние крохи отдавать должен был, да? Ну норма-а-а-льно ты придумала!
– Это не я придумала, это закон такой есть.
– Да? A нет такого закона случайно, чтобы старушку из дома выкидывать?
– Из родного? – усмехнулась Лера. – У старушки великолепная квартира, хочу тебе напомнить. И в самом деле, некрасиво ее оттуда выкидывать. A ты все время стараешься родную мать вытолкать.
– Правильно! Потому что я о ней забочусь! Как трепетный сын! Потому что ей у вас лучше, – справедливо рассудил Назаров. – Она ж у вас и накормлена, и одета, и обута…
– Вот именно!
– Да! A у нас чего? У нас молодая семья! Сами еле концы с концами сводим! И потом – она никак с Каринкой не может найти общий язык. A с тобой у нее всегда нервы в порядке. Она ж здесь такая же хозяйка! Тем более что… ты ж понимаешь, мы с тобой уже чужие люди, но Вадьке-то она все равно останется родной бабушкой!
– Да она ему никогда родной и не была, – горько вздохнула Лера. – Всегда его и воспитывала-то только тычками. Чужие люди куда ближе.
– Это кто же тебе ближе сделался?
И тут раздался звонок в дверь. Неужели Мария Никитична прибыла уже с вещами? Лера испугалась. Ей вдруг стало одиноко и тоскливо. Она поняла, что выдержать совместную атаку Назарова и его матушки она будет не в силах. И тогда что? Им с Вадькой опять мучения? И все же… она попробует! Она будет отстаивать свой дом и сына!
Со злобной решительностью она распахнула двери и даже взвизгнула от неожиданности.
На пороге стоял Каратов!
– Лерочка, ну что ж ты так верещишь? – с шутливой ленивостью проговорил он и звонко чмокнул Леру в голову. – Встречай давай… чего у нас к чаю?
Лера засуетилась, засмущалась и затараторила:
– Глеб, у нас были блинчики, но… их уже не осталось, зато у нас есть окорок. Ты будешь бутерброд с окороком?
– Буду! A конфеты? – склонил голову Каратов.
– Конфет нет… – растерялась Лера. – Только булки.
– Очень плохо, – вздохнул гость. – Тогда будем жевать мороженое. Я принес, забирай. Там еще шоколад, можно сверху потереть… A Вадька где?
Вадька вынесся из своей комнаты, точно маленький вихрь. Он с разбегу бросился Каратову на шею и только повторял:
– Пришел! A я думал, что не получится! A ты пришел!..
A потом и вовсе уткнулся в каратовскую шею и не мог оторваться. Ну, потому что он, оказывается, еще совсем не мужчина, а мальчик, и слезы эти! Прямо так неудобно из-за них! И ведь никак нельзя, чтобы их видел дядя Глеб!
– Тихо! Ты ж меня свернешь! Бугай какой, а? – хохотал Каратов, не пытаясь оторвать мальчишку от шеи. – Пойдем мороженое есть, пусть мама сама окорок жует, точно?
Прямо с Вадькой на руках он вошел на кухню и увидел того, из-за которого и прозвенел сегодня этот Анфискин звонок.
