В объятиях Элиты - К. М. Станич
Дженнифер представляет ребёнка Чарли, и, клянусь, всё его лицо светится.
Изабелла, наконец, смягчается и садится за стол, но, кроме как строить глазки мальчикам, она ничего не делает и не говорит. Она даже не потрудилась поздравить меня с днём рождения.
Когда приходит время открывать подарки, я начинаю с подарка Дженнифер, просто ради любопытства, и нахожу ключ на конце цепочки.
— Мой дом — твой дом, — говорит она мне с огромной, сияющей улыбкой. — Это ключ от дома. Адрес вложен в коробку, и я приготовила для тебя комнату.
Это, по-видимому, слишком для Изабеллы Кармайкл. Она уходит, запирается в машине и не выходит до конца вечеринки.
— Спасибо, — отвечаю я, но не планирую подыгрывать ей в этом. Прощение — это одно, но… Предложение Дженнифер просто слишком незначительно, слишком запоздало.
Глава 9
Форма четвёртого курса академии Бёрберри всегда была моей любимой: чёрная с головы до ног. Даже носки и обувь чёрные.
— У меня такое чувство, будто я иду на похороны, — хнычет Миранда, глядя на себя в зеркало в ванной. Мы находимся в уборной для посетителей на парковке, ждём, пока все члены нашей маленькой группы переоденутся. Ты имеешь в виду, каждый из Голубой Крови. Вы, ребята, Голубокровные в этом году. Это в значительной степени стало официальным.
В прошлом году я не была готова согласиться на эту должность.
В этом году я собираюсь принять это.
В моей школе не допускаются издевательства.
— Это не похороны, — бормочу я, защищая униформу, проводя рукой по галстуку, и она бросает на меня взгляд, запрыгивая на стойку, чтобы сменить носки. Нам разрешено носить чулки любого года, поэтому я не удивляюсь, когда Миранда надевает прошлогодние белые в красно-чёрную полоску. — Они не подходят к наряду, — поддразниваю я, когда Лиззи выходит из одной из кабинок, полностью одетая с головы до ног в чёрное.
Она улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ, но между нами возникает какое-то странное напряжение, которого не было до её признания. Мы провели всё лето, танцуя вокруг этой проблемы, и вот мы здесь, нам нечего сказать друг другу.
— Миранда! — зовёт Крид из-за двери уборной, и она драматично закатывает глаза, прежде чем соскользнуть со стойки и перекинуть свои белокурые волосы через плечо. Она бросает на меня взгляд, и я киваю, говоря ей, что да, всё в порядке, оставь меня наедине с Лиззи Уолтон.
— Итак, — начинает Лиззи, перегибаясь через стойку, её тёмные кудри уложены в блестящую чёрную причёску. Она поднимает на меня взгляд ярких янтарных глаз, и я резко втягиваю воздух. Она действительно хорошенькая, не так ли? За этой мыслью немедленно следует мгновенный приступ неуверенности.
Нет, Марни, ты уже прошла через это. Я прогоняю эту мысль, опуская руки под струю холодной воды и мою их пенящимся мылом, пахнущим жимолостью.
— Что? — спрашиваю я, приподнимая бровь, быстро вытирая руки и прислоняясь спиной к стене. Лиззи всё ещё смотрит на меня, выражение её лица непроницаемо.
— Это наш последний год в Бёрберри, и… после этого всё изменится. — Она полностью выпрямляется и поворачивается ко мне лицом, расправляя плечи именно таким образом, что я чувствую нервный трепет в животе. Это добром не кончится, да? — Мы будем учиться в разных колледжах и жить разными жизнями. — Она выдыхает и на мгновение закрывает глаза. Когда она открывает их, то смотрит в потолок. — Дело в том, что я хочу убедиться, что мы с Тристаном пойдём в один и тот же колледж. — Она опускает взгляд, и я прикусываю нижнюю губу.
— Куда ты планируешь поступать? — мой голос осторожен, но силён. Я горжусь собой за это. Миранда хочет увидеть эту большую войну между мной и Лиззи, но это не то, чего хочу я. Тристан должен решить, чего он хочет; я не буду пытаться принуждать его.
— Скорее всего, в Стэнфорд. — Лиззи улыбается и пожимает мне руки. — Послушай, я ненавижу, что это происходит. Твоя дружба важна для меня, но…
— Но ты всё ещё любишь Тристана, — медленно произношу я, ненавидя эти слова, даже когда они слетают с моих губ.
— Да, — стонет Лиззи, закрывая лицо руками. Она опускает их рядом с собой и смотрит на меня сверху вниз, выдыхая. — Я… не пойми меня неправильно, но… встречаться с пятью парнями довольно необычно, верно?
Мне нечего на это сказать.
Это необычно, не правда ли?
— Возможно. — Только это одно слово. Кажется, это единственное, что я могу сказать в тот момент. Я думаю, что я… начинаю злиться.
— Почему бы тогда просто не отпустить Тристана? — спрашивает Лиззи, почти умоляя. — Ты не можешь оставить их всех. В конце концов, тебе придётся выбирать.
Мой рот сжимается в тонкую линию.
— Ты говоришь, что у меня достаточно парней, так почему бы не подарить тебе одного? — Лиззи почти беспомощно пожимает плечами. Я не могу решить, искренние ли это эмоции, или всё это просто игра.
— Я имею в виду, не совсем это, но… да.
— Если Тристан хочет быть с тобой, это его выбор, — отвечаю я ей, и тревожный узел внутри меня скручивается ещё сильнее. Именно в этот момент я ненавижу этот мир и все его глупые правила. Почему я не могу любить больше, чем одного человека? Родители любят больше, чем одного ребёнка. Внуки любят не одну бабушку. Владельцы домашних животных любят более одного питомца. — Я не могу и не буду принуждать или поощрять его к чему-либо.
— Тристан… — начинает Лиззи, но раздаётся скрип ботинок по свежевыполированному кафельному полу как раз перед тем, как в комнату входит сам Тристан, одетый во всё чёрное.
С его волосами цвета воронова крыла, серыми глазами и хмурым взглядом он, неотразимо красив, но в то же время несколько трагичен. Моё сердце трепещет в груди, и я ловлю себя на том, что крепко сжимаю галстук в кулаке.
— Тристан, что? — спрашивает он ровным и низким голосом, выражение его лица сдержанное. — Ты же знаешь, я ненавижу, когда обо мне сплетничают.
— О чём ты говоришь? — спрашивает Лиззи с девичьим смехом, заправляя прядь волос за ухо. — Ты же любишь, когда о тебе сплетничают.
— Мм-м. — Тристан не отвечает. Вместо этого он просто стоит там и смотрит на нас двоих. Когда я смотрю на него, я не могу не задаться вопросом: хочет ли он и меня, и Лиззи так же, как я хочу его и других парней? Что, если
