100 дней до... (СИ) - Наталья Герман
— Сыночек? — ядовито выплюнуло я. — Серьёзно? А почему вы не вспомнили, что он у вас есть, когда он присмерти лежал в операционной?
Мои слова слова отбросили её назад, будто пощёчиной.
— Меня никто не поставил в известность! — затараторила она. — И кто ты вообще такая? На каком основании позволяешь говорить со мной в таком тоне?
Я набрала в лёгкие побольше воздуха и сделала шаг вперёд.
— На том основании, что обеими руками держалась за него, пока не подоспела помощь, чтобы удержать в нём жизнь! На том основании, что не отходила от него ни на шаг, пока он был в больнице! А что сделали вы? Вы та, что зовёте себя его матерью?
Тёплая ладонь легла на моё плечо, и я прекрасно знала, кто это был.
Ной.
— То, что вы обеспечивали его материально, не делает вас его матерью. А как же забота? Как же поддержка в трудную минуту? Настоящая материнская любовь? Вам вообще это всё знакомо?
— У тебя нет детей! Как ты вообще можешь судить меня о том, какая я мать?
Я положила ладонь на его руку, крепко сжимая пальцы.
— А разве мама не должна быть рядом, когда её ребёнку плохо? Ты не удосужилась даже позвонить Стасу, чтобы узнать о моём самочувствии.
— Я не знала… — женщина отступила назад.
— Давай будем честны сами с собой, — в голосе Ноя слышалась решительность, — куда не посмотри, везде гремели новости о том, где я и в каком состоянии. Стас звонил тебе. Ты не брала трубку. Неужели я для тебя совершенно ничего не значу? Тебе нужны только мои деньги? Так забирай. Мне это не нужно. Но только тогда не называй меня своим сыном.
Его голос надламывался с каждым словом, отталкиваясь от стен и отдаваясь в груди новой и новой ссадиной.
Я сжимала его пальцы сильнее, пытаясь поддержать хотя бы подобным образом. Но, не для кого не секрет, что этого было мало.
— Какой ты бессовестный. Я всё отдала за тебя и так ты мне отплатил?
— Он не должен ничего женщине, которой на него плевать. Карьера? Деньги? Да, вот что вас на самом деле интересует. Сыночек? — с моих губ сорвался смешок. — С ваших уст это звучит смешно и грязно. Вы не заслуживаете такого сына, как Ной.
— Ах ты, нахалка! — над рядом с моим лицом замерла кисть с дорогим маникюром, пойманная за запястье длинными тонкими пальцами.
— Не смей трогать мою женщину. — от его холодного тона по коже пробежали мурашки. — Меня унижай сколько влезет, но её я обидеть тебе не позвоню. Я уважаю тебя за всё, что ты для меня сделала и никогда этого не забуду. Если у тебя всё и увидеть во мне сына у тебя не выходит, ты знаешь где дверь. Я хочу отдохнуть с людьми, которым есть дело до моей жизни. Именно до моей жизни, а не моего кошелька.
На лице женщины отразилась гримаса отвращения и вырвав свою руку из его пальцев, она фыркнула и демонстративно покинула кухню.
Я повернулась к Ною и замерла: она смотрел в сторону входной двери, за которой пару минут назад скрылась его мать и улыбался. Было в этой улыбке что-то похожее на облегчение.
— Совсем забыла, — я взяла с полки небольшой свёрток и протянула его Ною, — с выпиской.
Ной поднял на меня растерянный взгляд, накрыв мои руки своими.
— Нора, не нужно было…
— Ну же, открывай, — Серафим слегка подтолкнул его плечом, — она очень старалась.
Ной нерешительно развернул обёрточную бумагу, а я с любопытством наблюдала за тем, как в его удивительно медовых глазах блестят по-детски чистые искорки счастья.
— Выглядит тёплым, — он провёл кончиками пальцев по мягкой вязанной поверхности, а затем медленно завязал на своей шее, — спасибо.
Всем своим видом он излучал надежду. Лёгкую и безмятежную надежду на светлое будущее.
В груди непривычно сильно сжалось сердце.
Сколько дней мне осталось?
Сколько ещё я смогу смотреть на него, прежде чем навсегда закрою глаза?
Непонятное чувство подступило к горлу горьким комом.
Нет…я не должна ему завидовать.
Я должна за него радоваться.
Глава 14. Потерянная часть маленькой души
Удостоверившись в том, что дом сверкает чистотой я остановилась в гостиной, чтобы выдохнуть.
Вдоль стен стояли вазы и корзины с цветами, переданные Ною от преданных поклонников его творчества. Он мило улыбался курьерам, но оставался совершенно равнодушным.
— Будто это нужно только мне, — пробубнила я себе под нос.
— Дай ему немного времени, родные стены быстро восстанавливают, — пройдя сквозь стену улыбнулся Серафим.
— Когда-нибудь я тебя прибью за такие проделки, — бросила ему я, рассмеявшись.
— Тюю, — Серафим потрепал меня по макушке, — невозможно убить того, кто уже мёртв. Придумай что-нибудь пооригинальнее. Как обстоят дела с твоим списком?
— Почти все пункты пройдены, — я задумчиво потёрла лоб, — осталось совсем немного. Да и…наверное стоит потихоньку собирать вещи.
Серафим склонил голову на бок.
— И что же ты собираешься с ними делать?
— Думала отдать в приют, в котором росла. Может быть, кому-нибудь пригодится одежда, я практически ей не пользовалась.
— Ты знаешь, — Серафим опёрся спиной на стену и скрестил на груди руки, — когда-то я тоже жил в приюте. Правда…мне повезло чуть больше, чем тебе.
Услышанное повергло меня в шок. Я уставилась на него во все глаза, пытаясь сформулировать в голове вопрос, который назойливо крутился на языке.
— Так что, — будто прочитав на моём лице замешательство мило улыбнулся Серафим, — мы с тобой знакомы уже очень давно, просто ты забыла об этом. Да и…тогда меня звали по-другому.
Я опустила глаза, лихорадочно перебирая в голове воспоминания о том, кого видела в приюте, в котором выросла, но никак не могла вспомнить.
— Не всплыло в памяти? — мягко рассмеялся он, на что я растеряно покачала головой. — Тогда позволь, я тебе помогу.
Я вздрогнула от прикосновения тёплых рук к моим щекам. Серафим поднял моё лицо вверх, вынуждая посмотреть в глаза.
— Серафим…
— Чшш, — прошептал он, — доверься мне.
Зрачки его глаз резко расширились, от чего показалось, что глаза стали совершенно чёрными и бездонными, как липкая и непроглядная тьма.
— Просто смотри.
— Опять ты подрался? — на заднем дворе приюта под большим раскидистым деревом сидели два ребёнка — мальчик и девочка. — Говорила же, не лезь ты к дурачкам этим!
Девочка осторожно протирала поцарапанную щёку мальчика и недовольно бубнила себе под нос.
На вид девочке было около шести, мальчик выглядел чуть старше.
У неё были короткие светлые
