Хорошая девочка (СИ) - Юлия Резник
— Из-за чего? — туплю я.
— Из-за маникюра.
Хлопаю, как дура, глазами. На маникюр я записала Давида лично. Вчера он сходил. Вышло отлично. Аккуратные ногти. Две стильных черных полоски на больших пальцах и потоньше — на среднем.
— Из-за маникюра? — лепечу я.
— А ты думала, раз мы в столице, то тут все прогрессивные да адекватные? Спешу тебя расстроить. В замшелых мозгах некоторых мужчина все еще должен быть могуч, вонюч и волосат, — остаток фразы Дава произносит, зевая.
— Он как-то некрасиво тебя обозвал? — догадываюсь я. — И ты сразу полез в драку? Давид… — закатываю глаза.
— Оскорбление я проигнорировал. Много чести обращать внимание на идиотов. Душа поэта не вынесла как раз игнора. Ник замахнулся первым. Я ушел от удара, а дальше все по инерции. Ни о чем не жалею. Извиняться ни перед кем не буду.
— Даже если вылетишь из команды? — закусываю щеку.
— Даже если вылечу. Сначала людям не нравится чей-то маникюр, потом еще что-то, а потом — бах, и уже все евреи разом какие-то не такие.
Я не знаю, что на это ответить, потому что разделяю каждое слово сына. Неважно, в чем проявляется нетерпимость. С нею нельзя мириться, ведь легализирует ее как раз молчание.
— Спасибо, что поделился.
Дава пожимает плечами. По его застывшим плечам вижу, что не так-то просто ему это дается. Но он не свернет с пути.
— Если что, сменю школу. Как я понимаю, если контракт будет расторгнут по их инициативе, финансовые санкции нам не грозят.
— Это меньшее, о чем тебе стоит думать.
— Прости, что так.
— Давид! Я же сказала, что все нормально. Пойдем. Погрею тебе чего-нибудь. К черту диету.
— Погоди! Рано ты меня хоронишь. Может, еще обойдется. А я не в форме.
Давид широко улыбается, заставляя мое материнское сердце обливаться кровью.
— Какой ты у меня ответственный.
— Ма, а у вас с Серым-то, наверное, серьезно было? Я все похерил, да?
— Ну что ты выдумываешь? — излишне широко улыбаюсь, — Пару раз поужинали. Подумаешь, велико дело.
— Хреново, что так вышло.
— Не выражайся!
— Да тут по-другому не скажешь.
— Нормально все. Правда-правда. Он мне не очень-то и нравился. Какой-то… недалекий.
Вру. Вру жестоко. Просто потому что так легче. Кормлю Давида. Привычная рутина отвлекает. Хуже становится, когда Дава уходит к себе. Плетусь в душ. Здесь можно поплакать. А если врубить воду на полную мощь — даже зареветь в голос. Уж в чем-чем, а в этом я спец… Реветь, чтобы никто не слышал.
ГЛАВА 15
— Ну, товарищи драчуны. Кто начнет рассказ?
В стройном ряду вытянувшихся в шеренгу спортсменов раздаются смешки. Слово «драчуны», оказывается, вызывает у подростков ровно ту же реакцию, что и два десятка лет назад. В этом смысле даже Тик-Ток ничего глобально не поменял. Усмехаюсь. И возвращаюсь взглядом к Таиру. Если верить Дэму, обычно тот не практикует публичную порку, но в этот раз сам бог велел. Каждый участник вчерашней заварушки должен вынести урок из произошедшего, вне зависимости от своей роли.
— Лурье!
— Нечего рассказывать. Мы с Ником просто дурачились.
— Вот как? — сощуривается Таир. — Голунов!
— А?
— Тебе есть что добавить к сказанному?
— Нет. Лурье все верно заметил.
— Я похож на идиота?!
— Нет, — мямлит Ник. — Просто реально случилось недоразумение.
— Значит так, недоразумения… Я даю вам последний шанс объяснить, почему два моих самых перспективных спортсмена вели себя как последние дебилы. Не услышу ответа — мы навсегда прощаемся. Вкладываться в двух агрессивных придурков никто не станет. Лурье?
Упрямый пацан разводит руками и, гордо вскинув голову, шлепает прочь из зала.
Гудение в шеренге возобновляется, становится громче. Голоса сливаются, и кроме отдельных слов — «не гони, скажи, давай, Ник» — ничего разобрать не удается. Впрочем, это не особенно-то и надо. Все и так ясно как божий день. Друзья подзуживают Ника рассказать правду, чтобы тот не вылетел. Я и сам держу кулаки за пацана. Хоть и понимаю, что никого мы, конечно, не выгоним. Денег там и сил уже вложено немерено. Да и не такой уж серьезный проступок они совершили, чтоб выгонять.
— Вот баран, — ругается рядом Дэм.
— Да говори ты, идиот! Не перечеркивай себе будущее! — топает ногой Леська.
— За своего Лурье переживай, — огрызается Ник.
О-о-о, как все запущенно. Переглядываемся с Балашовым.
— Я за вас обоих переживаю! Даве легче будет, он еще в коллектив не влился. И с тренером не сработался так, как ты.
— Давай, Ник… Что там у вас случилось? — додавливает Таир.
— Я был неправ, — ломается Голунов. — Спровоцировал. В общем, сам на удар нарвался.
— Как спровоцировал? Договаривай, раз уж начал.
— Педиком его назвал.
— Дава ногти накрасил, — закатывает глаза Леська. — А этому ж только повод дай наехать на соперника. — Сжимает пальцы, изображая в воздухе невидимые кавычки.
Ах вот оно что!
— Коль, сбегай за Лурье, ага? Верни сюда, — хмурится Таир, сосредоточив взгляд на Никите. — Что херню сморозил, осознаешь?
— Да, — стыдливо отводит глаза.
— Извиниться готов?
— Готов.
Голос парня звучит твердо. Хорошо, если он и впрямь все осознал. Мне здесь не нужны конфликты. Потому что в следующий раз… в следующий раз, если честно, я не уверен, что смогу занять нейтральную сторону.
— Звали? — заглядывает в зал Давид.
— Да. Ник… — Таир ведет подбородком, указывая на Лурье. Голунов оборачивается. Распрямляет плечи и делает шаг навстречу Даве.
— Я хотел извиниться. Глупость сказал.
Напряженно вглядываюсь в лицо пацана. Как-то я уже привык к тому, что он ведет себя с невероятным достоинством. И, может, поэтому мои ожидания в отношении него настолько завышены, но…
— Ничего. Бывает, — пожимает плечами Дава и без всякого заносчивого дерьма, которого я так боялся, протягивает Голунову ладонь. Ну, ведь какой молодец, а! Да Саре надо медаль дать за его воспитание. Не скрывая своего облегчения, протягиваю: «ф-у-у-ух». Балашов усмехается. Похлопывает меня по плечу и кивает на дверь:
— Пойдем. Похоже, мы уже не нужны.
Но я не спешу уходить. Возвращаюсь взглядом к Таиру, который замечает ворчливо:
— Ну, наконец-то мы со всем разобрались. Начнем тренировку. Сегодня у нас по плану бег. Пятнадцать километров.
— Ну, не-е-ет, — стонут в голос детишки.
— Почему накосячили Голунов с Лурье, а отдуваются все? — замечает, очевидно, самый смелый. Ну, или дурной.
— Никонов, сто отжиманий, — закатывает глаза Таир. — Волгин, ответь, почему?
— Потому что мы команда.
— Вот именно. Все запомнили?
— Таир лютует, — смеется Дэм. — Так ты идешь?
— Да я обещал пацанам поучаствовать в тренировке, — чешу в затылке.
— Пойдем-пойдем. Сегодня они наказаны. Обойдутся без трени с кумиром.
Морщусь. Если честно, мне ужасно неприятно,
