Сводные. Я не отпущу тебя - Катерина Лазарева
Глубже дышу и отвожу взгляд, старясь совладать с охватившей яростью. Не так-то просто.
— Тогда чтобы ты прямо при мне позвонил Лёше и рассказал ему, что и как было, — уничтожающе цежу, вот только на угрожающий взгляд меня не хватает. Не могу пока смотреть на Макса.
— А если не стану?
Мгновенно заведясь снова, машинально смотрю ему в лицо. Уверена, что не с меньшими вызовом и недовольством, чем те, что вижу в его глазах. Сверлим так друг друга какое-то время, не желая сдаваться.
— Тогда я сбегу из дома и на этот раз не в клуб, — отчеканиваю неожиданно пришедшее в голову решение. — В глубине души ты не настолько пал, чтобы тебе было пофиг на это. Я вырублю телефон, пропаду, исчезну. И непонятно, что со мной случится, учитывая, что мне и остаться будет негде.
Слова вырываются раньше, чем формируются мысли. Бешеное желание утереть Максу нос преобладает над здравым смыслом. Впрочем, у братца его тоже будто и нет. Смотрит на меня так, будто вот-вот взорвётся.
— Ты чокнутая пойти на это, чтобы что-то доказать? — его голос режет сталью.
Но я словно только больше завожусь, даже не думая отступать. Пелена злости почти застилает глаза, и даже видя грозное лицо Макса довольно рядом, не останавливаюсь. Не свожу с него явно полыхающего взгляда, пытаясь в нём передать всю степень своего возмущения.
— А ты готов это допустить ради своего упрямства? — гневно парирую.
Он роняет какой-то мат, отводя взгляд в сторону и сжимая челюсть. Так и чувствую, как я его взбесила, аж дыхание тяжелеет. У него или у меня? Или это атмосфера между нами накаляется настолько?
— Проще приковать тебя наручниками, — несмотря на волны исходящей от него ярости, почти спокойно и холодно сообщает Макс. — Предположим, к кровати.
Поджимаю губы, почему-то уверенная, что и таким суровым тоном он кровать специально упомянул, опять сводя накал между нами ко вчерашнему. Хотя в таком его настроении это ещё больше сбивает с толку.
— У тебя есть наручники? — храбрюсь, насмехаясь.
— Найду, — бурчит Макс. Смеряет меня пристальным взглядом. Уже не таким суровым, как раньше, но ковыряющим что-то внутри. — Недолго ты была со мной милой, — неожиданно заявляет.
Вспыхиваю, не понимая, как у него вообще хватает наглости ставить мне это в укор. Или к чему тогда сказал?..
— А ты недолго был адекватным, — огрызаюсь.
— Сказала та, которая собирается хрен пойми куда из-за фигни, — уже не так раздражённо, но всё ещё явно недовольно отбивает Макс.
Нет, он серьёзно думает, что эта ситуация зависит от меня? Что это моя прихоть?..
Придурок.
— Сказал тот, кто даже перед риском опасности для меня не собирается исправлять собственные ошибки, — куда менее спокойно, чем он, обозначаю я.
Собираюсь добавить что-то ещё на тему того, что своим упрямством Макс выбешивает и непонятно чего добивается. Но не успеваю, потому что он резко сокращает между нами расстояние, почти нависая надо мной с высоты своего роста.
И я непроизвольно застываю, окунаясь в это чувство опасной близости. В его словах не было и тени дружелюбия, на лице лёгкий оттенок досады, а теперь Макс ещё и рядом совсем. Настолько, что я умудряюсь разглядеть царапинку на его щеке.
— Завтра сходим к нотариусу, потом поговорим, — странно изменившимся голосом заявляет он.
Не знаю, что это. Отступление? Оттягивание времени? Признание собственной неправоты?
Только вот в голосе Макса слишком много жёсткости для подобного. Будто это подачка, лишь бы я успокоилась. Чёрта с два. Если он рассчитывал подавить меня своим приближением, то пусть обломается.
— Завтра будет поздно, — упрямо не отвожу взгляда, принимая своеобразную дуэль, не отступая и не уступая. — Даю тебе час, — звучит немного нервно, ведь Макс неожиданно мажет взглядом по моим губам.
— Ненормальная… — проговаривает он, и меня прошивает мелкой дрожью от неожиданно волнующей интонации этого слова.
Не успеваю сообразить, что происходит, как его губы оказываются на моих жадным поцелуем. От такого поворота событий чуть ли не подпрыгиваю, А сердце заходиться тут же начинает. Понимаю, что надо оттолкнуть, что просто обязана оттолкнуть, но Макс явно другого мнения. Его напор уносит, его руки держат слишком крепко, а губы своевольничают так, что уже мало что соображаю. Почти ударяюсь головой о стенку, чуть дёрнувшись, но его ладонь не позволяет этого сделать. Ни увернуться от близости, ни стукнуться.
Макс запускает пальцы мне в волосы, сжимает их так, что я оказываюсь ещё ближе. Чувствую, что он по-прежнему злится, распаляется, и почему-то не решаюсь противостоять. Более того, будто и не хочу. Меня вдруг тянет снова прочувствовать эту его жажду в поцелуях, эту горячую дрожь в собственном теле, это безумство.
И поцелуй меняется. Уже не такой голодный, как сначала. Не такой резкий, но всё ещё с напором. Макс бесцеремонно проводит языком по моим губам, сминая их, засасывая, заставляя меня чувствовать и реагировать, вовлекаться. А потом целует глубоко, властно, будто в своём праве.
Впиваюсь ему в плечи, теряясь в исходящем от него пыле и вкусе бергамота на его губах. Ноги ощутимо слабеют. Не понимаю, какого чёрта происходит.
И Макс становится всё более требовательным в своих действиях. Явно распаляется, догоняя мой язык и буквально заставляя отвечать. Кажется, ему любого движения от меня достаточно, чтобы продолжать и заводиться сильнее. И это уже начинает пугать. Такие поцелуи совсем не в духе тех, что у Лёши были. Гораздо более опасные…
Собираюсь, чтобы отпихнуть Макса, но он как чувствует это. Легонько прикусывает мне губу будто в отместку и отпускает сам.
Судорожно ловлю воздух ртом, отодвигаясь. А Макс неотрывно смотрит на меня. Ищуще, напряжённо. Даже на шаг не отошёл, хоть и отпустил.
— Какого чёрта? — возмущаюсь, лишь бы перебить эту неоднозначную и всё ещё накалённую обстановку.
— А почему нет? — грубовато спрашивает он и даже ухмыляется, но его глаза нет.
Взгляд на меня становится ещё более пристальным, серьёзным и испытывающим.
— Я отношусь к тебе, как к брату, — почему-то уже совсем спокойно поясняю.
Вдруг не хочется продолжать ссориться. Что-то в его глазах мешает.
— Не ври.
Застываю на
