Опекун. Опасное влечение - Хельга Дюран
23. Лев
От странного поведения Поли мне стало ещё хуже, чем было до того, как я попросил прощения. Думал, легче станет, когда я признаю свою ошибку перед ней. Она поплачет, я утешу её, успокою как-то…
А Поля включила стерву. Хорошо, конечно, что она не ревела, потому что меня круглосуточные слёзы жены уже дома заебали, но и эта её холодность и отрешённость были неправильными. Я же заметил, что у Поли глаза красные от слёз. Плакала она по-любому. Эта циничность её напускная прямо по сердцу режет. Передо мной храбрится?
Сам не понимал, чего пытаюсь добиться от Полины. Признаний в любви? Что больно ей и обидно? Ей не надо было говорить об этом, я нутром чувствовал всё то, что испытывает она. Так какого хера я доебался до девочки? Неприятно от слов её стало? Ну, а как я хотел?
У каждой девушки есть тот самый первый мужчина, с которого начинается отсчёт остальных её любовников. Я и был этим самым "нулевым пациентом". Мозгами я понимал, что это вполне нормально, что у Поли будет кто-то ещё после меня, а может, и не один. Не в пятнадцатом веке же живём?
Только вот не хотел я, чтобы кто-то был у неё ещё, кроме меня. Я хотел быть первым и единственным в её жизни. Это было невозможно. Вряд ли Поля примет обет безбрачия и будет хранить мне верность до конца своих дней. Или моих. Ей замуж надо выходить, детей рожать.
А я связан по рукам и ногам другой женщиной и другими обязательствами. Мне свои чувства собственнические и инстинкты мужицкие следует засунуть куда подальше. Не моя Полина женщина, чтобы я свои губищи раскатывал. Мне Арина их только обратно закатала.
Никогда не чувствовал себя таким беспомощным и несчастным. Всегда находил выход из любых ситуаций. Отчаяние вообще было новым для меня чувством. И оно меня душило обеими руками, не давая воздуха глотнуть.
У меня никогда прежде не было девственницы. Ни одна девушка не удостоила меня такой чести. И вот Поля решила сделать мне подарок, а теперь утверждает, что просто решила начать ебаться? Разве видел я что-то циничней?
Я сходил с ума, без конца накручивая себя раз за разом по отношению к Полине. Сам себя мотал по этому адскому кругу. Это какой-то новый вид мазохизма, которым я себя пытал.
Надо отпустить её! Сказала же, что прощает? Так какого хера мне ещё от неё надо?
– Ты хотела забрать вещи от меня? – напомнил я за обедом, не зная о чём говорить с Полей. – Когда планируешь?
Странно, что она вообще пошла на обед со мной. Я думал, у нас война опять начнётся. Поля взрослеет? Я уже не хотел, чтобы она взрослела. Взрослые люди – скучные люди. Злые и циничные.
Поля реально сегодня была какой-то другой. Оделась, как леди, бусики какие-то у неё чопорные. Даже пахло от неё чем-то женственным, таинственным, интригующим. Это всё ей очень шло, но мне было непривычно видеть её такой.
– Когда твоей мымры дома не будет, – ответила девушка. Вот, теперь узнаю свою Полю!
Не мою, блять! Откуда у меня это вырывается всё время?
– В субботу она на работе будет, – сообщил я.
– Я думала, она бросила свои кривляния?
– Ну, да… Почти уже… Осталось несколько спектаклей доиграть. Знаешь, мне так с ней трудно в последнее время… Пусть лучше в театре кривляется, чем передо мной.
Поля расхохоталась, и я тоже, глядя на неё. Даже легче стало немного.
– Дома так пусто, – просмеявшись, грустно сказала Поля. – Мне очень страшно находиться в нём одной. Мне всё кажется, что я сейчас открою двери в кабинет, а там папа. А перед сном жду, что мама зайдёт пожелать мне спокойной ночи… Это тяжело. Даже у вас как-то веселее было. Я вот подумываю домработницу нанять, чтобы с проживанием. Всё не так одиноко будет.
– Отличная идея, Поля! – подтвердил я её намерение. – Я порекомендую тебе хорошее агентство.
Поля только кивнула в ответ. Принесли наш заказ, и мы принялись за еду.
Вроде бы мы и начали с ней разговаривать, а разговоры ни о чём. Нет той лёгкости, что была между нами раньше, и не будет уже никогда. Может быть, потом, спустя годы?
Мне нужно взять себя в руки и смириться с тем, что Поля достанется другому мужчине. У меня ещё есть обязательства перед её отцом, об которые я вытер ноги, залезая на девочку. Они никуда не делись. Присматривать за Полей, заботиться о ней – моя прямая обязанность. И уже не только из-за Игоря, я сам хочу. Хочу, чтобы у Поли всё было хорошо в жизни, чтобы она была счастлива. Со мной или без меня, уже не имеет значения.
Кажется, это и есть любовь? Наивысшее её проявление?
Я едва едой не поперхнулся от осознания того, что люблю Полину. Я глянул на неё, будто видел впервые.
– Что? – вскинула она на меня свои тёмные глазищи.
– Перец попался, – бессовестно соврал я и выпил воды.
Поля продолжила есть, как ни в чём не бывало, а я всё таращился на неё. Теперь я видел её в каком-то абсолютно другом свете. Меня до дрожи испугали мои чувства. Я никогда ничего подобного не испытывал. Даже Арину я любил как-то не так. Не так ярко, не так глубоко, не так гармонично, абсолютно и крышесносно!
И так безнадёжно…
Это пиздец! Это просто пиздец!
Мои мысли прервал телефонный звонок. Я ухватился за свой мобильник, как за спасение от шквала эмоций, что во мне сейчас бушевали. Это был Молчанов.
– Да, Егор! – хриплым от волнения голосом ответил я на звонок.
Услышав имя нашего партнёра, Поля насторожила ушки и впилась в меня взглядом, ловя каждое моё слово.
– Привет, Лев! Как сам?
– Как пустой универсам!
– Чего так?
– Да шучу! Нормально всё. Потихоньку…
– Слушай, у тебя есть окно после обеда? Я могу заскочить? Мы так по заводу ничего и не решили.
– Да. Приезжай, Егор. Решим!
– Это тот самый Егор? – с нескрываемым любопытством спросила Поля, когда я положил телефон на стол. – Молчанов?
Запомнила же? Даже фамилию его.
– Да. Приедет скоро по делу. А что за интерес? Я могу спросить?
Поля загадочно заулыбалась и картинно потёрла ручки. Да в чём, блять, дело? Следующего ёбаря себе присмотрела? Меня аж заколошматило всего
