Мы под запретом - Нана Фокс
— Привет! — присаживаюсь и ловлю ее в свои объятия, поднимаюсь и подкидываю над головой, ловлю и дурею от задорного детского смеха, тонким колокольчиком разносящегося по двору.
— А медведь мне? — Малышка округляет глаза с пляшущими в них искорками восхищения и спрашивает почти шепотом, словно не верит.
— Дай подумать… — нарочно тяну время, опуская девчушку на землю.
Вглядываюсь в огромные глазищи, такие же красивые, как у моей Белки. И черты лица схожи, и эта манера прикусывать нижнюю губу от волнения. По телу проносится толпа мурашек от сдавившего грудь чувств. Как, оказывается, здорово, иметь вот такую вот племянницу, с неподдельными эмоциями и искренним отношением!
— А ты обещаешь его не обижать? — прищуриваюсь и веду обстоятельный допрос, дабы выяснить, насколько малышка щедра.
— Обещаю!
— Делиться со старшей сестрой? — с серьезным видом продолжаю следственное мероприятие.
— Ну, Кира же уже больша-а-а-ая. — Она чуть недовольно морщит носик.
— А вдруг ей тоже захочется?
— Ну, хорошо, — все же нехотя соглашается маленькая собственница. — Но только на чуть-чуть. — И показывает двумя пальцами — большим и указательным — отрезок времени своей щедрости.
Улыбаюсь и вручаю ей плюшевый подарок. Он и впрямь больше девчушки. Но эта пигалица, словно муравей, обхватив игрушку своими тонкими ручками, пыхтит и упорно тащит его в сторону дома. Медведь волочится по тротуару (хорошо, что обернут в целлофан).
— Помочь? — интересуюсь, улыбаясь.
— Нет! — машет она головой, одаряя меня счастливой улыбкой и взглядом, полным обожания.
— И кто тебе подарил этого плюшевого монстра? — причитает моя мама, вышедшая на веранду.
Ребенок радостно тычет в меня пальчиком, а меня обуревает шквал положительных эмоций и легкое чувство самодовольства. Мама, обняв Марусю за плечики, поднимается вместе с ней по ступенькам и, глянув на меня через плечо, кивает в сторону веранды.
— Мужики там над мангалом колдуют.
— Отлично! — Поднимаю кулак с оттопыренным большим пальцем. — Я к ним.
Скрип открывающейся калитки отвлекает меня от намеченного пути. Поворачиваюсь, чтобы взглянуть, кто еще из гостей пожаловал на праздник, и, словно нокаутированный боксер, плыву от удара под дых. В голове словно отключили функцию цветного восприятия действительности, и все резко стало черно-белым. И раздражение затапливает душу.
Белка… Моя Белка идет под руку с каким-то пижоном по узкой тропинке в сторону дома. Улыбается, прильнув к нему влюбленной лисой. Поймав мой взгляд, замирает на долю секунды, а затем, моргнув, будто по мановению волшебной палочки врубает полный игнор, лишь безмолвно кивнув в знак приветствия. Чинно прошествовав к крыльцу, они скрываются за дверями веранды.
А я стою, как громом пораженный, и пытаюсь понять, что за херня творится! Ее порыв был необдуманным поступком? Девочке захотелось поиграть по-взрослому, но что-то пошло не так? Что это было?
Меня накрывает волной пофигизма, резко остужая запал начавшей было разгораться ревности. Может, и к лучшему, что все так быстро разрешилось!
Сжимаю кулаки до боли, резко и с шумом втягиваю воздух сквозь стиснутые зубы и на выдохе шлю все на хуй. Расслаблюсь и иду в беседку, молясь лишь об одном: чтобы этого сопляка там не оказалось.
— О, Саня! — радостно восклицая, протягивает мне руку для приветственного рукопожатия брат. — Рад, что ты решил заглянуть!
— Ну, вроде как семейный праздник… — пожимаю плечами. — Стыдно игнорировать, тем более такой.
Подкалываю Игоря, обводя рукой территорию за домом, разделенную на две зоны: для взрослых, в беседке с мангалом и небольшим столом, и для детей. Вот тут есть где разгуляться.
— Хотя, смотрю, на семейные посиделки это мало смахивает, — обращаю внимание на праздничный декор.
Здесь явно постарался кто-то, хорошо знающий толк в организации и оформлении подобных мероприятий. Детская зона с длинным столом, уставленным различными сладостями и снеками, бутылочками с лимонадом и графинами с разнообразными соками. Поодаль, ограниченная флажками и лентами, виднеется площадка для игр: батуты, горки, качели-карусели, какие-то надувные замки и много чего еще, явно предназначенного для детского веселья.
— Вы когда успели двор так кардинально переделать в филиал детского парка?
Лицо Игоря расплывается в довольной улыбке, он даже грудь чуть выпячивает вперед, смахивая тем самым на довольного павлина. Вот что семейная жизнь делает с мужиком! Раньше он ни за что бы не позволил так «надругаться» над загородным домом родителей, им же самим и отстроенным. Когда я приезжал к ним в гости, здесь было чинно, солидно и умиротворенно — то, что надо пенсионерам, отдыхающим вдали от городской суеты.
— Мои девчонки постарались, — хвастается он, не стесняясь переполняющей его гордости.
И я так рад за него! Он стал другим, наконец-то обретя свое счастье, окольцевав это счастье и заполучив в полное и безвременное владение.
— Так, хватит праздно любоваться пейзажем! — Отец деланно хмурит брови, рассматривая угли в мангале. — Давай-ка, Сашка, к поленнице за дровишками, а ты, — обращается он к Игорю, — проверь, как там дела у наших женщин.
— Будет сделано! — в один голос салютуем мы с братом и расходимся выполнять отцовские поручения.
Крытая поленница находится с другой стороны дома, в самом дальнем уголке двора. Уже подходя к ней, взглядом натыкаюсь на знакомые очертания девичьей фигуры. На мгновение останавливаюсь, пытаясь понять, не помешаю ли своим вторжением уединению «влюбленных». Сердце пропускает удар от промелькнувшей в воображении картинки, и я тут же срываюсь с места, чтобы в два счета оказаться рядом.
— Черт! — слышу недовольный голос Белки.
Она стоит ко мне вполоборота, опершись на стенку хозяйственной постройки, и что-то сосредоточенно выискивает в телефоне. Какое-то время я наблюдаю за ней, словно за посторонним человеком. В ней ничего не изменилось с того вечера.
Хотя что я о ней тогда знал? Ровным счетом ничего. Как, собственно, и сейчас.
Очаровательная малышка-студентка, решившая, что хочет секса без обязательств со взрослым мужиком. Принявшая мимолетный порыв за светлое чувство. Захотевшая сыграть по-взрослому, да только правила не подошли.
— Ну и кто он? — грубо врываюсь в ее уединение.
Она вздрагивает и, вскрикнув, роняет телефон. Замечает меня и, смерив недовольным взглядом, наклоняется за упавшим аппаратом. Так и не произнеся ни слова, вновь возвращается к увлекательному занятию.
— Сынок крупного банкира или нефтяного магната? — не могу промолчать я. В меня словно вселилась язва, желающая вывести Белку на бурный разговор.
Она молчит всего мгновение, а кажется, что целую вечность. И время вокруг нас словно замирает, становится тягучим, окутывая пугающей тишиной. Кира медленно блокирует телефон, так же не спеша убирает его в задний карман своих модно-дырявых джинсов и, скрестив руки на груди, поднимает на меня полный вызова взгляд.
— Он… — Она замолкает,
