Бог злости - Рина Кент
— Ты не можешь соблазнить хищника добычей и попросить его остаться голодным. — Его пальцы скользят по моим складочкам, вес его руки заставляет мои бедра раздвинуться, несмотря на мои попытки сомкнуть их. — Держу пари, ты тоже была мокрой, когда задыхалась от моего члена, когда твоя жизнь висела на волоске. Твоя маленькая киска тоже пульсировала и требовала прикосновений? Держу пари, она была вся мокрая и болела. Мне нравились твои губы, когда мой член обхватывал их и покрывал спермой, но, возможно, мне следовало бы заняться и твоей киской. — Он просовывает палец под мои трусики и вводит его глубоко внутрь. — Держу пари, эти губы будут выглядеть еще лучше с моим членом, рвущим их.
Моя верхняя часть тела выгибается, наполовину из-за вторжения, а наполовину из-за стыда, который, должно быть, написан на моем лице.
Сочетание его грубых слов и его доминирующего прикосновения вызвало во мне странное чувство. Ощущение, которого я никогда не испытывала раньше. Это даже хуже, чем когда мое душевное состояние рушится и в голове крутятся мрачные мысли.
Они более темные, но более эротичные и проклятые по своей природе, что их невозможно контролировать.
— Ты сказал, что хочешь, чтобы я тебе доверяла, — кричу я, меняя тактику. — Этим ты этого не добьешься.
— Ты сказала, что никогда не будешь мне доверять, так почему я должен продолжать попытки?
— Я... могу подумать об этом, если ты остановишься, но если ты будешь продолжать лишать меня выбора, я возненавижу тебя.
— Ты уже ненавидишь меня, так что это более или менее не имеет смысла. — Легкая ухмылка кривит его губы, когда он добавляет еще один палец и вводит глубоко. — Кроме того, я дал тебе выбор. Это не моя вина, что ты выбрала другой путь. Ты уже наслаждаешься этим, так что отпусти.
Мое дыхание вырывается с прерывистым выдохом, а между ног нарастает боль.
И нарастает.
И нарастает.
Мои нервные окончания оживают все разом, и как бы я ни старалась подавить эту потребность в удовольствии, я не могу.
Но я также не могу позволить ему забрать это у меня. Поэтому я изо всех сил держусь за его предплечье и качаю головой.
— Что мне сделать, чтобы ты остановился?
— Я чувствую, как твоя маленькая тугая киска сжимается вокруг моих пальцев. Ты действительно хочешь, чтобы я остановился, пока ты на грани?
— Не твое дело. Просто отпусти меня. — Я скорее умру от сексуальной неудовлетворенности, чем кончу на его руке.
Он поднимает плечо и бросает на меня взгляд.
— Я подумаю об этом, если ты скажешь мне, кто эти парни?
— Мой брат и кузен, — выдыхаю я. — Они отличаются от остальных.
— Хм. — Выражение его лица не меняется, но его рука останавливается, хотя его пальцы все еще глубоко во мне.
Пульсация усиливается, и я вздрагиваю, пытаясь и не пытаясь сдержать ее. Мои бедра дрожат, и мне кажется, что я сдвинулась вперед.
Мои глаза расширяются, когда я понимаю, что я сделала. Я думаю... Я только что впилась в его руку.
Я надеюсь, желаю и молю все божества под солнцем, чтобы он пропустил это.
Но кого я обманываю?
Волчья ухмылка приподнимает его губы, и он погружается в меня с новой силой. Его большой палец обводит мой клитор, когда он дико входит так глубоко, что я думаю, он действительно разорвет меня на части.
— Ты сказал, что... подумаешь об этом.
— Да, и я решил не останавливаться. Кроме того, ты шлюха для моих пальцев, детка.
Я не могу притвориться или остановить это. Даже мои руки больше не вцепляются в его, когда волна врезается в меня.
Тот факт, что мы мчимся на скорости по темной дороге, даже не пугает меня. На самом деле, это только усиливает возбуждение.
Я зажимаю рот рукой, чтобы заглушить крик, когда я разбиваюсь на кусочки вокруг его пальцев.
Я думала о том, как падала раньше, о другом падении, и всегда представляла его опасным.
Ужасающая тень.
А это? Это полностью освобождает. И у меня нет сил ненавидеть себя за это.
Не сейчас.
— Ты сказал, что остановишься, — повторяю я в безмолвной темноте, держась за тщетную веру в то, что я не упала бы так, как упала.
— Нет, не сказал — ты сама это предположила. Не говоря уже о том, что ты двигала бедрами, как маленькая возбужденная шлюха, так что хватит пренебрежения. — Он вынимает свои пальцы из меня.
Румянец покрывает мое ухо и шею, когда он поднимает пальцы перед своим лицом и смотрит на них, блестящие от моего возбуждения.
— У меня к тебе еще один вопрос. — Он трет пальцы, которые были внутри меня, о свой большой палец, размазывая так, что мне хочется заползти в нору и умереть. — Я только что что-то почувствовал, и мне любопытно.
Он засовывает первый палец в рот и демонстративно облизывает его, прежде чем приступить к другому. Его глаза не отрываются от моих на протяжении всего процесса, и я должна была бы беспокоиться о том, что мы во что-то врежемся или упадем насмерть.
Но сейчас я не могу об этом думать.
Или оргазм еще не закончился, или у меня больная голова, потому что во рту пересохло, а бедра дрожат.
После последнего рывка языком по пальцам он вытаскивает их.
— Скажи мне, Глиндон. Я только что трогал твою девственную киску?
Глава 10
Киллиан
Выражение лица Глиндон можно классифицировать только как начало инсульта.
Если бы это был кто-то другой, я бы на девяносто девять процентов был готов отложить ситуацию на полку и перейти к другим насущным проблемам.
Например, к состоянию моего члена, который в очередной раз перешел красную черту контроля импульсов. Это изменение событий более кощунственно, чем когда ее лицо было забито моим членом, когда она плакала.
И причина этого — не что иное, как ее оргазм.
Я не получаю удовольствия от того, что даю. Я даже не даю. Я трахаюсь. Часто — моя разрядка является конечной точкой. Или так было раньше, пока все это не превратилось в монотонную, лишенную удовольствия рутину. Мои прежние приятели знают, что взаимность не является частью моего режима работы, но они все равно умоляют пососать мой член.
Как дипломированный не удовлетворяющий, единственной причиной,
