Карантин, или Как влюбиться за 14 дней - Галина Милоградская
Когда Юля вернулась, он даже не поднял на неё глаз, задумчиво разглядывая пустую чашку и жалея, что не умеет гадать на кофейной гуще. Сейчас это умение очень пригодилось бы – так хотелось заглянуть в будущее и узнать, какой путь лучше выбрать.
– Кхм. – Юля кашлянула и подошла ближе, растирая плечи – всё-таки успела замёрзнуть. – Я хотела сказать спасибо за кофе, за Ленни, за то, что уложил спать и…
– Не стоит. – Никита поднял на неё глаза. – Правда, не стоит. Это я должен извиниться – надо было сразу отдать тебе спальню. Но, – он обаятельно улыбнулся, – лучше поздно, чем никогда. Поэтому перебирайся. Надеюсь, тебе будет удобно.
– Кто ты, и что сделал с Ливарским? – вполголоса пробормотала Юля, приподняв бровь. В добрых самаритян она давно не верила, и подобная щедрость едва ли была продиктована небывалым альтруизмом.
– Можешь считать, что у меня включилось позднее зажигание. Или приступ внезапной щедрости. Или помутнение рассудка. Как тебе удобнее.
– Мне было бы удобнее узнать правду, – честно сказала Юля.
– Правду? – Никита склонил голову набок и обвёл её внимательным взглядом с головы до ног и обратно. Потом медленно поднялся и обогнул стойку, подходя к Юле. – Не думаю, что она тебе понравится.
– А ты проверь. – Юля пожала плечами, хотя сердце заколотилось, как бешеное, а спина стремительно покрылась мурашками. Сейчас Никита напоминал хищника, подбирающегося к жертве, медленно и неотвратимо. Вот он сделал ещё один крохотный, плавный шажок и остановился в полуметре от неё, так близко, что можно было почувствовать жар, исходящий от его тела.
– Если честно, – промурлыкал Никита, осторожно взяв прядь её волос и медленно наматывая её на палец, – у меня была одна веская причина, чтобы переселить тебя в спальню.
Юля забыла, как дышать. Взгляд лихорадочно прыгал от его глаз, в которых вспыхивали уже знакомые болотные огоньки, до губ и обратно. А в голове билась только одна мысль: «Если он сейчас меня поцелует, что делать?»
Никита склонился к уху, обдавая горячим дыханием, смешанным с ароматом кофе, и прошептал:
– Меня попросила мама.
– Что?.. – Юля моргнула. Недоумение и что-то ещё, похожее на разочарование, всколыхнулись в груди, а лёгкий туман в голове моментально развеялся.
– Мама сказала, что я не должен был селить тебя в гостиной, – ответил Никита, отстраняясь и выпуская её волосы. – Вообще-то она права, это было крайне невежливо с моей стороны. Но теперь, – он обаятельно улыбнулся, – справедливость восторжествовала. Поэтому можешь занимать мою спальню и переносить туда вещи. Только учти – я свои забирать не стану, придётся терпеть, когда буду копаться в шкафу.
– Это я переживу, – криво улыбнулась Юля, скрывая смущение. Внутренности до сих пор скручивало в крепкий клубок, о природе которого было стыдно даже подумать. «Много ты себе навоображала, Никитина», – прозвучал в голове голос Маринки. – Дыши в такт, и будет тебе счастье».
Радуясь, что можно скрыть неловкость и скрыться за дверью, Юля весь последующий час решила посвятить переезду, только переносить было особо нечего. Пакеты с одеждой заняли своё место с одной стороны кровати, а дальше… Только и осталось, что лечь посреди кровати и смотреть в потолок, борясь с похмельем и волнующими мыслями. «О доме надо думать, о доме!» – вспомнился старый анекдот, только чем больше Юля его себе повторяла, тем больше думала о том, что в принципе интересовать её не должно. Короткий, но достаточно громкий стук в дверь заставил подскочить – Юля сама не заметила, как успела задремать.
– Принимай аппарат, махнул, не глядя! – громко и бодро крикнул Никита. О чём он говорит, стало понятно, когда Юля вышла из спальни. И тут же бросилась к бежевой переноске, в прорезях которых виднелись родные напуганные глаза-блюдца.
– Ленни! Маленький мой! Родной мой! Прости, оставила своего малыша на несколько дней, – заворковала Юля, открывая крышку и пытаясь достать кота. Но тот, напуганный переездом и обиженный на хозяйку, забился в угол и тихо шипел.
– Что-то он тебе не рад, – констатировал Никита, который стоял над ними, заложив руки за спину. – Ты уверена, что это твой кот?
Юля бросила на него короткий многозначительный взгляд и вернулась к коту, ласково уговаривая понять и простить. Она протянула руки, и Ленни, решив смилостивиться, потёрся о них носом и наконец позволил взять себя на руки. – Пушистый, – констатировал Никита, вспоминая телефон клининговой компании, которую непременно вызовет, когда всё закончится.
– Уже жалеешь? – осторожно спросила Юля, гладя кота по спине.
– Да нет. – Никита потянулся к Ленни, чтобы погладить, но тот вдруг извернулся, взмахнул лапой и громко зашипел. –Курва*! – воскликнул Никита, прижимая к губам поцарапанную ладонь. – Вот так и делай добро потом.
– Это он с непривычки, – попыталась оправдать кота Юля. – Обычно он на людей не бросается.
– Или просто одичал, – угрюмо проворчал Никита и отправился в ванную на поиски аптечки.
– Сейчас я тебе покажу твой новый временный дом, – донёсся до него Юлин голос. Никита закатил глаза и покачал головой – ох уж эти любители котиков! Но с другой стороны стало как-то веселее и проще, словно к ним подселили ещё одного соседа. Полдня, лёжа на диване, Никита наблюдал, как Юля мечется с котом из спальни в ванную и обратно, пытаясь объяснить, где теперь стоит лоток. А когда нос уловил неповторимый запах кошачьей мочи, Никита глухо застонал и уткнулся лицом в подушку, слушая, как шуршит наполнителем в ванной Юля.
Этот день вообще вышел каким-то сумбурным и невнятным. Закутавшись в пушистый плед, который нашёлся в изножье кровати, Юля уложила Ленни под бок и наконец смогла заснуть, а когда проснулась, за окном уже было темно. Зато голова совершенно не болела, а Никита, который лежал на диване, закинув руки за голову и слушая музыку в наушниках, уже не вызывал никаких волнующих мыслей.
– Ожила? – спросил он, открыв глаза. Юля кивнула и открыла холодильник. При виде вчерашних закусок её слегка замутило, аппетита не было, но надо было заставить себя проглотить хотя бы что-то.
– Там, внизу, в кастрюльке, бульон, – раздался голос Никиты. Юля недоверчиво приподняла крышку и уставилась на прозрачный бульон, на поверхности которого плавали золотистые колечки жира.
– Куриный, наружу не попросится, – вновь заговорил Никита, словно почувствовал её
