Недотрога - Яна Невинная
— Что ты, детка? — изумился он совершенно искренне и осуждающе покачал головой, верно распознав гнев в моем вопросе. — Считаешь, что я совсем из ума выжил? Рассказать Логиновой о нашем участии в сомнительном проекте — это настоящее профессиональное, да и реальное самоубийство. Я и свою работу здесь скрываю, не то что вашу с девочками. Ну посуди сама. Откуда она узнает про подработку в «Инферно»? Совершенно исключено. Абсолютно не пересекающиеся круги общения — ее и посетителей данного заведения. Так что не переживай. Я просто поинтересовался талантами с разных курсов, обычный такой разговор для нашей среды. Вот Логинова тебя и упомянула. Я не осуждаю, если что. Не осуждаю никого из тех, кто здесь выступает. Деньги не пахнут. Так же говорят? — с грустным смешком Альберт закончил фразу и посмотрел на меня с сочувствием, а я, хоть и желала поддержки и совета, как ничего другого, не стала посвящать худрука в свои проблемы, несмотря на то, что заметила его очевидную готовность выступить в роли жилетки и узнать, что же такого со мной стряслось, раз пустилась во все тяжкие.
Но я не хотела ему ничего рассказывать, это неуместно, не такие у нас отношения. Хотя была глубоко тронута и рада, что первое впечатление о худруке оказалось ложным. Вовсе он не противный, а очень даже милый старикан.
Пробормотав что-то незначительное в ответ, я намекнула худруку, что мы пришли за костюмами и неплохо бы поторопиться.
Глава 14
Время неумолимо приближалось к заветному для меня часу. В небольшом кабинете Альберта лежало множество пакетов с костюмами, на каждом — свое имя. Мы подхватили их в охапку, принесли в гримерку и выдали поочередно всем девушкам. Они радовались так, будто получили подарки на Новый год лично от Деда Мороза.
В помещении стоял четко осязаемый запах алкоголя, и Альберт с подозрением оглядел пространство, но ничего не сказал. Побудив всех одеваться и с улыбкой мне кивнув, он покинул гримерку. Я ожидала, что опять начнутся нападки, но девочки, всполошившись от вручения долгожданных нарядов, стали рыться в пакетах, доставать одежду, обувь, аксессуары и восхищенно ахать.
С интересом рассматривая кружева и оборки на корсетах, чулки, туфли на шпильке и разноцветные бусы, я заглянула в свой пакет. В нем обнаружились лишь высокие замшевые ботфорты черного цвета. Сглотнув от удивления, я еще раз прочитала надпись на пакете. Там значилось мое имя. Определенно, здесь какая-то ошибка. Меня с кем-то перепутали. В ожидании, когда другая девушка обнаружит эту самую ошибку, я решила принять очередную дозу лекарств, чтобы насморк или першение в горле не подвели в самый неподходящий момент, а потом кто-то мне предложил виноград и шампанское, стоящие на столике.
Конечно же, пить я не стала, хоть и мучила жажда, а вот от винограда не отказалась. Меж тем красотки облачались в кружевные корсеты, развратное белье и колготки в сетку, красились, делали прически и любовались своим отражением. На меня не обращали внимания, все были заняты собой. Вскоре я поняла, что никто не получил неправильного пакета, и сильно забеспокоилась…
Решила найти Альберта, но он совершенно не вникал в вопросы, не касающиеся музыки, поэтому отослал меня к какой-то Наталье, ответственной за закупку реквизита. Пока я ее искала, время неумолимо продолжало свой бег. Около часа ночи я нашла нужную мне персону, и она недовольно принялась шерстить список.
— Да, сапоги из черной замши, тридцать шестой размер. Вознесенская Таисия Григорьевна. Какие-то проблемы?
— Но как же так? — воскликнула я, не желая верить услышанному. — Это ошибка! Я же не могу выйти на сцену в одних сапогах!
— Ну почему же? И не такое бывает, — ехидно улыбнулась полноватая блондинка с вызывающим макияжем. — Значит, номер такой. Но вообще-то, это не мое дело. Я реквизитом занимаюсь, а не капризульками артисточек. Иди давай, скоро выступать.
— Где я могу найти Максима Николаевича? — со слезами на глазах взмолилась я, хоть Наталья и не показалась склонной к доброте и сочувствию.
— А я откуда знаю? Я ему, телохранитель, что ли? Сходи вон в зал, поищи сама.
— А можно?
— Что ты пристала, девочка? Говорю же! Не знаю я ничего! Мое дело маленькое… Строят тут из себя святую невинность… — забормотала она, доставая сигареты из сумки и выталкивая меня за дверь своей каморки.
С бешено бьющимся сердцем я бросилась искать Макса. Наверное, стоило позвонить. Я рисковала нарваться на неудовольствие с его стороны. Если бы он хотел, чтобы я оказалась в зале рядом с ним, пригласил бы… Ведь так? А в действительности вручил меня Альберту и пошел встречать многочисленных гостей на правах хозяина. Я понимала, прекрасно понимала, что ему не до меня, что не должна мешать ему работать, и сейчас не самое лучшее время для моих мелких вопросов. Но я совершенно растерялась и не знала, что делать.
Для меня вопрос не мелкий, это вопрос жизни и смерти!
В переполненном зале было шумно и душновато, звенел хрусталь, откуда-то лилась ненавязчивая музыка, лаская слух притязательной публики. На сцене извивалась девушка в изумрудном чешуйчатом костюме, явно изображая змею. Спросив у проходящего мимо официанта с красными рожками на голове, в полностью атласном черном костюме с красной же бабочкой, где могу найти Суворова, я уперлась взглядом в сплетенную в объятии пару на расстоянии метров пяти, стоящую возле одной из колонн.
Это был Суворов, целующийся с той самой девушкой, что приходила к нему ночью. Одетая в невероятно открытое и короткое платье бронзового цвета, она то висела на нем, то томно что-то шептала на ухо, то жарко целовала. Надо признать, Суворов отвечал не менее пылко. Они просто-напросто прилипли друг к другу, и я поняла, что вызову гнев, если нарушу их уединение.
Но что мне оставалось делать? Выхода не было! Засунув поглубже едкую ревность, волнение и отчаяние, я бросилась
