Клеймо на душе - Ольга Вадимовна Горовая
Кем надо быть, чтобы своему ребенку в таком состоянии еще и морали читать? Правда, его отца тоже никакая немощь сына не остановила бы от головомойки. Очевидно, в этот раз он жену себе по душе и по духу нашел — два сапога…
— Что за крики?! Я рассчитывал, что вы Юле в себя прийти поможете, иначе не оставил бы и на пять минут вместе, — гневно глянул на Элину.
— Мы хотим сами поговорить, Богдан, — ответила она ему с негодованием. — Оставь нас…
— Нет! — как-то в один голос отрезали и сам Дан, и Юля.
Неожиданно. Переглянулись, почему-то улыбнувшись друг другу, словно общность какую-то ощутив.
— Держи, — Дан поставил обе кружки с кофе на прикроватную тумбу. — Какого хр… черта вы орете? Ведь видно же, что ей плохо, неужели нельзя потом все вопросы решить?! — обратился Богдан к Элине, тем временем чуть надавил Юле на плечо, заставил сесть, поддержав девчонку рукой за спину, и вручил в ее дрожащие ладони кофе.
— Я ее мать, Богдан! — явно злясь на его вмешательство, отрезала Элина. — И в состоянии решить, что и когда важно проговорить. Оставь нас, — снова попыталась ему приказать.
Не на того напала.
— И не подумаю, раз у вас мозгов не хватает не орать, — пожал он плечами с тем самым выражением пофигизма, который всегда великолепно доводил отца, и отпил свой кофе.
Лицо мачехи пошло красными пятнами и она уже распахнула рот, возможно, чтобы в очередной раз заорать, но тут подала голос Юля.
— Дан, это правда, что мне что-то подсыпали? — как-то растерянно вдруг вклинилась она в разговор, словно игнорируя и мать, и все то, что та говорила. Голос мелкой звучал так… необычно, что заставил его целиком сосредоточиться на ней, переключив внимание. Юля говорила и смотрела с таким выражением, будто бы считала, что только ему может верить. Богдан к такому не привык. Ему и родной отец чаще всего не верил. А уж враз стать для кого-то авторитетом… вообще непривычно.
— Скорее всего, Юль, — испытывая внутри нечто пока малознакомое и слабо дифференцируемое, горячее и немного терпкое от ее отношения, он присел на корточки у кровати, чтоб девчонке в лицо смотреть. — Не могло тебя от нескольких глотков шампанского так развести. Да и от двух стаканов, если уж на то пошло. Разве что паленка была бы, но тогда всем плохо стало бы, не тебе одной… Я думаю, что к этому тот парень, что назад тебя звал, причастен, уж очень активно он тебя напоить хотел. Да и моему появлению не обрадовался…
— Это Витя, да?! Я его матери позвоню! Что они себе думают?! Да мы и в суд… — тут же встряла Элина.
Дан так понял, что выяснять с кем-то отношения — ее основное хобби. Хотя тут он ее поддерживал. Только суд вряд ли поможет, доказательств мало, по факту. Но Дан и другие методы знал.
— Мама, хватит! Витя ушел сразу после соревнований, у него подготовительные курсы в университете, — оборвала ее Юля, но ощущалось, что ей тяжело и участвовать в разговоре, и допускать, что кто-то из знакомых был способен на такое. — Но… Я же Сашу кучу лет знаю… — как-то еще более потеряно вздохнула она. Обхватила кружку с кофе обеими ладонями. — Да, он бабник ужасный, так девчонки вокруг него сами вьются всегда. Зачем ему я? Тем более я давно дала ему понять, что, как парень, он мне абсолютно не интересен…
— Возможно, как раз поэтому, — не выдавая, какое бешенство вдруг внутри забурлило, кивнул Дан. — Не все умеют достойно отказ принять.
Элина молчала, наверное, не была знакома с матерью этого Саши.
— Я не могу поверить, хоть и понимаю, что ты прав, — как-то жалобно выдавила из себя Юля, глядя в кофе, который он для нее сварил. — Это так… ужасно. И грязно. И… у меня столько планов было! — она закусила губу, едва не всхлипнув. — Я думала согласиться на преподавание в этой школе, у меня работа бы была, обеспечение… Но Саша же тоже там работает, как мне теперь с ним встречаться? Идти туда… — Юля умолкла, будто совсем выдохлась, поднесла кофе к губам, судорожно сделав глоток.
Дан понял то, что осталось между строк недосказанным, сам о таком думал не раз: независимость. Одно слово, определяющее для Юли вектор в будущее, свободное от навязанной воли матери; от необходимости заниматься тем, что не по душе; от нужды выполнять требования, от которых внутренне колотит, потому что совсем «не твое». Он это прекрасно все знал, сам прошел «от» и «до». А сейчас Юля осознала крушение своего плана (достаточно неплохого, нужно было признать, и вполне себе реального), и это, в совокупности с паршивым самочувствием, ее добивало.
Протянул руку и как-то неловко, неумело (он редко девчонок подбадривал, в основном для иного предпочитая использовать их тела по обоюдному согласию) погладил ее по колену. Ободряюще плечо сжал.
Осознала все мысли, что зрели в голове дочери и Элина. Богдан почти реально спиной ощущал волну холодной злости и раздражения, тоже ему по отцу знакомых. А еще какую-то растерянность увидел, глянув на мачеху через плечо. Было похоже, что она подобных идей от дочери не ждала, как и оказалась не готова к тому, что Юля строит свои планы на собственное будущее, различные с планами матери.
Мачеха стояла сжав пальцы в кулаки так, что руки побелели, и даже не зло уже, не сердито, ошарашено смотрела на дочь.
— Лучше бы пример с Вити брала, — в итоге, выдала Элина, гордо распрямив спину. — Тебе пора выбрать ВУЗ, меньше полугода до вступительных экзаменов, а ты даже не начинала готовиться! Все, баловство твое закончилось. Никаких больше танцев, и твой отец теперь на моей стороне, — отрезала мать Юльки. — У тебя есть две недели, чтобы выбрать факультет и ВУЗ из тех, о которых мы тебе говорили, и начать готовиться к поступлению!
— Элина, а вам не нужно на какие-то встречи? Ваш фонд, наверняка, готовит что-то, — резковато, да, прервал Дан, намекнув «в лоб», что называеся. Но ему казалось, что она капец как перегибает сейчас палку, и выбрала вообще неудачное
