Плохой Санта - Саманта Аллен
Ничего, мне не привыкать!
Но подставить меня так перед сладкой сексапильной малышкой…
Это срань господня. Стыдоба – и только.
Мэрайя намазала меня каким-то гелем. Боль отступает. Я, наконец, могу разжать плотно стиснутые зубы.
Дышу уже спокойнее, и не так сильно ломит в груди.
Когда начинается приступ, даже дышать становится почти невозможно. А боль в спине такая адская, как будто Сатана вытаскивает мой позвоночник без анестезии.
Мне бы полежать одному, а ещё лучше – поскорее свалить отсюда, чтобы не краснеть перед Мэрайей.
Девчонка стопудово должна скривиться от презрения и держаться от меня подальше.
Но она, странное дело, никуда не уходит. Лежит сбоку и болтает о всякой чепухе, а ещё иногда целует моё плечо и гладит по волосам.
– Не надо меня жалеть! – рычу я, пытаясь сбросить её руку.
От прикосновений пальчиков этой малышки мне становится намного легче. Но следы её пальчиков прожигают меня насквозь краской стыда.
Я же знаю, как это бывает! Я чересчур хорошо знаю, какого взгляда я сейчас достоин – полного жалости и презрения.
Мне хочется посмотреть в синие глаза Мэрайи и сразу понять, что я не ошибся. Немного медлю, потому что сраный страх цепляет за горло.
Но когда я поднимаю взгляд и пересекаюсь с взглядом Мэрайи, я не вижу в нём и тени сожаления.
– Не смотри на меня так, Санта. Мне тебя ни капли не жаль. Я не собираюсь читать тебе нравоучения или охать над тобой. Ты взрослый и сильный мужчина. Если ты решил, что так тебе лучше и привычнее – значит, так тому и быть, – ровным голосом говорит Мэрайя. – Будь я кем-то в твоей жизни, обязательно надрала бы тебе задницу, честно говоря. Но мы просто случайно пересеклись. Поэтому я не лезу в твою жизнь. И ты не лезь в мою!
– Разумно, девочка. Очень разумно, – хвалю я её.
Но после её слов начинает зудеть внутри.
Мэрайя больше не говорит о травме и не спрашивает о шраме и болезни.
А мне как никогда раньше хочется, чтобы она вставила мне мозги на место и заставила перестать быть таким равнодушным ко всему, что происходит вокруг меня.
Внезапно я понимаю, что если однажды меня скрутит сильнейшим приступом где-то на середине пути в лес за дровами, некому будет беспокоиться обо мне.
Возможно, Майки «Железная Башка» вспомнит обо мне через двое или трое суток, когда мой труп уже окоченеет.
Возможно, мой мастиф, Монстр, будет нетерпеливо тявкать и подвывать от скуки. Вот, в принципе, и всё.
Я был поздним ребёнком у своих родителей. Маме было сорок четыре, отцу пятьдесят, когда родился я. Они оставили меня ещё семь лет назад. Сначала отец, потом мать.
Причём мать умерла, а я не смог даже появиться на похоронах, потому что лежал парализованным в больнице.
Всё, что у меня шевелилось тогда – это пальцы на ногах и на руках.
Я даже говорил, как умственно отсталый, пуская слюни и растягивая слова до невозможности долго.
Именно тогда я понял, что на самом деле не нужен почти никому.
До аварии у меня было до хрена друзей, знакомых, приятелей и поклонников. Была любимая девушка и намерения создать семью.
Всего этого не стало в один миг. Неудачно выполненный трюк – и я уже лежу, как растение, на больничной койке.
Врачи говорят, что шансов на восстановление катастрофически мало, и намекают, что можно начинать оборудовать квартиру под нужды парализованного человека.
Я верил, что смогу встать на ноги… Я безумно этого хотел.
Но мою веру с корнем вырвали из самого сердца.
Это сделала та, от которой я меньше всего ожидал предательства и ножа в спину.
Может быть, не стоит винить Кэролайн в том, что она не захотела быть со мной – таким, распластанным на кровати, поглощающим тщательно перетёртую пищу через трубочку.
Но мы же собирались пожениться и принести клятвы в вечной верности!
И в горе, и в радости, пока смерть не разлучит нас…
Оказывается, Кэролайн была готова находиться рядом со мной только в радости, когда я был на коне. Тогда под задницей находилось кожаное кресло байка, а слава о моих трюках шла далеко впереди меня.
Я был востребованным каскадёром и не единожды снимался в голливудских фильмах, выполняя трюки, выступал на разных сборищах и фестивалях.
В те дни и месяцы Кэрол, начинающая актриса, была рядом со мной. Мы познакомились на съёмках одного фильма.
Я выполнял трюки, у неё была эпизодическая роль. Роман закрутился быстро.
Наши отношения казались мне очень крепкими…
Кэролайн, конечно, навещала меня в больнице в первое время.
Но каждый раз она смотрела на меня таким взглядом, как будто я только прикалываюсь или шучу, изображая из себя паралитика.
Невеста смотрела на врачей, словно ожидая, что они скажут: «Мисс, он встанет на ноги уже завтра. Не только встанет, но сразу же побежит!»
Но врачи говорили одругом, что повреждения сильны, что мой раздроблённый позвоночник собирали едва ли не по кусочкам.
Ободряли, конечно, но чудеса бывают только в сказках и на небесах, в которые я никогда особо не верил, а потом перестал верить вовсе.
Кэролайн мужественно приходила ко мне пару раз в неделю. Так длилось недели три.
Но потом невеста как-то пришла в больницу в тот момент, когда меня кормила медсестра. Мой рот был словно дырявое решето, я едва шевелил языком, и губы были непослушны.
– Ай-ай-ай, Клаус, давай уберём лишнее, – ворковала моя сиделка, сюсюкаясь словно с младенцем, вытирая потёки каши с подбородка.
Именно таким меня и увидела моя невеста – неспособным даже вытереть кашу с лица. Не говоря уже о том, чтобы убрать за собой «утку» и подтереть задницу.
Это самое постыдное, что
