До первого снега - Алиса Гордеева
— Какого чёрта! — ору навзрыд, не понимая, что происходит. — Немедленно открой! Выпусти меня!
— Шуми сколько влезет, но, кроме крыс, притаившихся в темных углах подвала, тебя никто не услышит!
— Будь ты проклят, Сальваторе! — кулаки горят от бессмысленных ударов в дверь, а желудок сводит от ужаса.
— Даю тебе сутки, чтобы поумнеть, — веселится снаружи мерзавец. — Надеюсь, ты хорошо запомнишь урок!
А дальше тишина и пожирающая своим зловонием тьма.
Глава 7. Вик
— Толедо, ты здесь? — барабаню по холодному металлу ворот автомастерской, а затем боком пытаюсь открыть ржавую дверь, дабы не запачкать ту собственной кровью. Скрежещущий звук накаляет и без того распалённые за день нервы. Я устал. Вымотан и избит.
— Толедо! — ору ещё громче, звуком своего голоса сотрясая хлипкие стены мастерской, а сам обессилев приземляюсь на гору покрышек в углу. — Где ты там, брат? Ты мне нужен!
Бросаю беглый взгляд на свои ободранные ладони, которые неприятно печёт, а затем сплёвываю кровь, что скопилась во рту.
— Какого чёрта, Вик? — вместо приветствия обрушивает на меня свой гнев Дани. — Мика же просила тебя не драться!
— Мика! Мика! — если бы только Толедо знал: я уже сто раз пожалел, что ввязался в эту аферу. — Мики здесь нет, брат!
— Да какая разница? Ты ей обещал!
— Обещал, — соглашаюсь с другом: он прав, чёрт возьми! — Но что поделать, если Санчес так и не научился проигрывать.
— Скорее ты, Вик, не научился молчать! — выплёвывает Дани и с полки над моей головой достаёт импровизированную аптечку. — Что на этот раз?
— Ничего нового, — шиплю, пока драную кожу обжигает спиртовая салфетка.
— Вик!
— Говорю же, ничего нового! Да полегче, брат! — смахиваю руку Дани, когда жжение становится нестерпимым.
— У тебя бровь рассечена, — Толедо не обращает на меня внимание и вновь начинает обрабатывать ссадины. — Да и нос. Зубы на месте?
— Вроде да.
— Кого на этот раз увёз урод?
— Кьяру.
— Кьяру? Не помню её.
— Девчонка Хуго. Идиот будто первый день в команде. Да неважно.
— Неважно? — Дани бросает мне под ноги очередную салфетку в алых разводах. — Ты серьёзно?
— Мы успели, Дани! Успели! Парни Санчеса её не тронули. Всё нормально!
— А если бы не успели? — в мастерской повисает молчание.
— Брат, я каждого предупредил! Ни по разу! Если кто-то считает, что это шутки, то что могу я?
Из сезона в сезон повторяется одно и то же: парни из Эскеля перед финалом увозят из города чью-нибудь подругу и обещают отпустить ту, если мы сольём игру. А если нет…
— Санчес не умеет играть честно, а его фишка с подругами игроков не нова! — констатирует Дани, как и я не понимая, почему Хуго не спрятал свою девчонку.
— У придурка фантазии в башке абсолютный ноль! Одно и то же каждый год!
— Погоди, но Хуго — запасной! Какой толк было выводить его из игры?
— Думаю, изначально Санчес метил в меня. В школе только и разговоров… — хочу сказать, что новенькая, за которую просил Анхель, вызывает слишком много вопросов у окружающих: ещё никому я не спускал такого поведения, как этой малышке, да и только глухой не слышал, как я заявил, что она — моя! И не будь она сестрой Мики, я бы сам с радостью отдал эту куколку с характером самого дьявола в руки Санчесу. Но Дани всё трактует по-своему, а спорить с ним желания нет.
— Потому что Мика не в городе! Верно? С Санчесом надо что-то делать!
— Уже! — ухмыляюсь, ощущая, как кровь вновь начинает сочиться из разбитой губы. — Поверь, этот отморозок своё получил! А ты чего прилизанный такой?
Только сейчас замечаю, что Толедо в кои-то веки сменил свои драные джинсы, да и вообще весь сияет.
— Погоди, ты причесался? — сквозь боль в губе, ржу на весь гараж. — У тебя свидание, что ли?
— Тихо сиди, — рявкает Толедо, цепляя на моей брови пластырь.
— Дани! Кто она? — не могу успокоиться: я угадал!
— Не твоё дело, — бубнит тот и беспорядочно закидывает в аптечку непригодившиеся бинты и остатки пластыря. Боже, вот это новости!
— А как же Мика? — знаю, что ступаю по тонкому льду, да только, когда меня это останавливало.
— Считай, что я смирился с её выбором, — Дани небрежно швыряет аптечку на место, а я чувствую в его голосе всю ту же ничем не прикрытую боль. Даниель Толедо — чёртов однолюб, однажды подаривший своё сердце не той. — Мика сама просила её отпустить. Может, это мой шанс, брат?
— Пусть так, — соглашаюсь и, резко вскочив на ноги, подхожу к Дани. Как никто другой, я желаю этому парню счастья. А судя по тому, как сияют его глаза, это счастье не за горами. — Но кто она? Марсела? Нет! Это точно Сильвия! Та самая, что строила тебе глазки у Фернандо? Я угадал?
— Нет, — отрезает Толедо, а затем хватает куртку и кивает на выход. — Пошли давай, я опаздываю!
Темнота чернильными красками окутывает промозглые улицы. На часах почти шесть. Дани втирает про полетевшее сцепление в пригнанном на ремонт старом «Пежо», а я смотрю по сторонам. В окнах домов постепенно загораются огни: такие душевные и уютные, что невольно ощущаешь себя бродячим псом, оставшимся в холодную ночь без тёплого ночлега.
Чувствую, что своим присутствием начинаю раздражать Дани. Ещё бы! Для Толедо личная жизнь — неприкосновенна, но что поделать, раз нам по пути. Узкая дорожка, освещённая одиноким фонарём, ведёт напрямую к дому Мики. И если я нацелено иду к Анхелю удостовериться, что его несуразную внучку уборщик давно выпустил из кладовки, то зачем туда идёт Дани, упорно не понимаю: назначать свидание в глуши как минимум глупо.
— Толедо, — окликаю друга, когда Тревелин окончательно остаётся за спиной. — У тебя свидание с девушкой
